Еремей Парнов - Собрание сочинений в 10 томах. Том 6. Сны фараона

— Как ты думаешь, что он там делает? — тихо спросил Джонсон.

— Сочиняет, — пожал плечами Рогир ван Вейден. — Что еще?

— Когда думаете начать?

— Как обычно, в двадцать три ноль-ноль.

— Я предлагаю пораньше.

— Зачем? — удивился Вейден. — Или ты хочешь…

— Или! Ты угадал, Рогир, предупреди Тима.

Колонны с лотосовыми капителями, подпиравшие низкий свод, напоминали стволы могучих деревьев, а сам Чертог Обеих Маат, сумрачный и пространный, походил на лес, высохший на корню.

На возвышении стоял на двух нижних ногах огромный зеленобронзовый жук. В средней, прижатой к панцирю живота паре конечностей, были фараоновы символы власти: жезл, выгнутый в виде вопросительного знака, и плеть, в верхней — магические ключи вечной жизни.

Позади Великого Бога полукружием восседали члены загробного трибунала — гелиопольская девятка богов. Осирис сидел отдельно в западном приделе. Ножки его тронного табурета обвивали живые змеи. Безучастный к происходящему, ушедший в себя, он более походил на медитирующего монаха, чем на царя преисподней. Похожая на вазу корона Нижнего Египта из белого полотна придавала и без того зеленоватому лицу его совершенно мертвенный оттенок.

Боком к первому из фараонов расположились на хорах странного образа существа. Дуат приучил меня к лицезрению звериных или птичьих голов, как у Сехмет-львицы и Тота-ибиса. Ни химеры, ни монстры уже не могли напугать мою душу. Нет, эти ничем не напоминали чудовищ, беда в том, что они были слишком похожи на самых обыкновенных людей. Возможно, причиной тому явилась странная аберрация зрения, но эти — числом сорок два — почему-то смотрелись все вместе. Стоило выделить кого-то одного, приглядеться, как облик его искажался, точно в кривом зеркале, превращаясь в чудовищную карикатуру. Сидевшие кучно, они', дополняя друг друга, составляли единую сущность, и имя ей было: толпа.

Восемьдесят четыре глаза уставились с галерки на меня — одинокого странника, заброшенного в запредельные дали, в длинной рубахе из грубого льна. Аргус, соитый из внешне раздельных тел, словно бы вырванных из недр городской запруженной площади, нависал над моей головой, как полип.

Путеводный свиток папируса, спрятанный на груди, подсказал, что это мои обвинители. Все вместе они олицетворяли человечество, в отдельности каждый — один из людских грехов.

Душа моя содрогнулась от этого сгустка мерзостей, и отвернулась от лепета оправданий. Я не мог обратиться к жуку со словами привета, ибо язык не поворачивался именовать его Великим Богом.

На выручку пришел неразлучный свиток, подсказав другое имя — титул Невидимого. Чтобы обмануть демонов, душам дозволялось присвоить себе имя любого божества, даже верховного. Я был всего лишь человеком и легко согласился на спасительный обман.

«Я — Атум, будучи единым. Я — Ра при его восходе. Я — великий, создавший себя сам, создавший имя свое, все имена которого образуют эннеаду. [91] «Девятка» (греч.). Девять главных богов Гелиополя. Нет ему равных среди богов. Я — вчера, я знаю завтрашний день… Я — феникс великий, что в Гелиополе, исследуя существующее. Я — Мин в его выходах… Я достигаю этой Земли прославленных, вхожу в священные врата. Вы, стоящие предо мной, протяните ваши руки — я сделался одним из вас». [92] Первоначально — надгробная надпись времен XII династии, впоследствии — XVII глава «Книги Мертвых».

Произнесение магической формулы вызвало перемену на подиуме эннеады. Уже не жук, шевелящий жвалами, возвышался над судьями, но человек с юношески прекрасным, охряным от загара торсом. Лицо его, наверняка столь же прекрасное, скрывала маска зеленого золота, изображавшая скарабея.

Приободренный, я обратился к Осирису, Богу умирающему и воскресающему, тщась ублажить не только его, но и прочих судей — богов и богинь.

«О царь Обеих Земель, Бог Египта, властвующий до области Духов, во имя которого населены номы и изображениями которого полны храмы, члены которого защищает сестра его Исида, а тело охраняет Нефтида, сын которого Гор пребывает на престоле его, как царь богов и людей. О царь Осирис, царь богов, находящийся в доме золота, царь неба, властитель земли, великий обладатель преисподней, царь нома Крокодилов, владыка Мемфиса, обрати с миром прекрасное лицо твое»…

Мои запечатанные уста не издавали ни звука. Я говорил голосом сердца.

Исполнив положенный ритуал, приступил к исповеди:

«Я не совершал несправедливости против людей, я не был жесток к животным, я не совершал грехов в Месте Правды, я не пытался узнать то, что еще не стало»…