Еремей Парнов - Собрание сочинений в 10 томах. Том 6. Сны фараона

— «Звезда-гостья» императорских хроник? — встрепенулся Борцов. — Следствием ее взрыва стала Крабовидная туманность?

— Вот человек, который все знает! — развел руками Брюс Хейджберн.

— Я тоже писал об этом, — смущенно улыбнулся Ратмир.

— В каком романе? — спросил Вестерман.

— В научно-популярной книге… На заре литературного поприща.

— Значит вам и быть оппонентом моей завиральной идеи, — склонил голову Хейджберн. — Соглашаетесь, Тим? А сеньора будет беспристрастным судьей.

— Не потяну, Брюс. Вы — профессионал, а мои знания — дилетантские.

— Не скромничай, Рамиро, — поддержал Торрес. — Положи этого гринго на обе лопатки.

— А я разве не гринго?

— Ты ruso, а вы, русские, сделали свою революцию сразу после нас, мексиканцев.

— И преподали всему миру горький урок… Давайте, Брюс, вашу идею.

— У меня нет под рукой справочников и я не знаю точных координат, — предупредил Хейджберн. — Будем считать, что пирамида находится примерно на широте двадцати градусов, — его пальцы вновь забегали но кнопкам. — На тот день, вернее ночь, Луна над этим местом выглядела полумесяцем на ущербе. Сверхновая, встающая на Востоке, следовала за ней, как и представлено на сосуде. Заяц и звезды расположены в той же астрономической последовательности. Это совпадает с наблюдениями китайцев, а уж им-то можно верить. Такие дела. В императорских хрониках записано, что «гостья» исчезла на двадцать третьи сутки. Вот вам и риски — лучи.

— Гениально, Брюс! — восхитился Борцов.

— И это называется — оппонент? — Вестерман, картинно выбросив руку, обратился за поддержкой к Долорес.

— Он умный и добрый, — засмеялся Торрес, — г чего же лучше?.. Ну, теперь твое слово, bonita. Кто более прав: Тео со своим мимберо или Брюс, который тоже помешался на китайцах, как Тео? Наверное, выиграли мы, мексиканцы, поскольку сомневаемся в здравом уме обоих гринго. Как ты считаешь?

— Победный приз заслужили все, — подумав, вынесла вердикт Долорес. — Я хоть и сидела тут дура-дурой, но внимательно слушала каждого. По-моему, вы великолепны, мужчины. Мне было очень интересно, и я счастлива, что у меня появились такие замечательные друзья.

— Нельзя ли взглянуть на план, дон Хосе? — попросил Ратмир. — Меня интересует, как проходит труба.

— На верхней полке, — указал Торрес.

Борцов достал тубус с ватманом.

— Хотите, я сделаю вам копию? — предложил Вестерман, увидев, что он срисовывает чертеж.

— Нет, спасибо. Я так, для памяти… Не откажите мне в маленькой просьбе, дон Хосе. Я бы хотел провести ночь в погребальной камере.

— Что? Более нелепой фантазии трудно придумать. Invencion? — он обернулся к Долорес. — Broma *? Это серьезно, Рамиро?

— Вполне. Я давно вынашиваю такую мысль. Право, дон Хосе, разрешите.

— Немыслимо!

— Почему? — встал на защиту Хейджберн. — Что тут такого страшного? Писателю нужны впечатления. Обычное дело.

— Ничего себе, обычное, — не мог прийти в себя Торрес.

— Хотите послушать, как поет труба? — понимающе улыбнулся Вестерман. — Могу присоединиться. Идея не так глупа, как может показаться.

— И как вы себе это представляете? Где будете спать? В саркофаге?

— На такое кощунство я вряд ли решусь. Нельзя ли на время поставить крышку на место? Сверху постелим циновку — и будет с меня. Главое, чтобы поближе к трубе.

— Крышку! — взъярился мексиканец. — Да знаешь ли ты, loco чего мне стоило ее поднять! — срываясь на крик и перемежая речь чертыханиями, Торрес начал рассказывать, как поднимали в течение многих часов плиту в пещере, пробивали скрытый под ней люк и замурованную треугольную дверь в нижнем подвале, с какими предосторожностями, миллиметр за миллиметром, вывешивали на блоках эту самую крышку, а потом опускали ее на деревянные брусья. — Тоже мне, abogado, [79] Защитник (исп.). — обрушился он по ходу на Вестермана. — Это я увидел круглые дырки на плитах и сразу сообразил, для чего они сделаны. Дураку ясно, что в них продевали веревки, а он, знай свое: «сакральное — ритуальное», «образ пустоты». Ну, какой у пустоты образ?.. Нет, о крышке не может быть и речи. Не дам притронуться. Хочешь — ложись вместе с мощами.

Долорес вздрогнула и беззвучно зашевелила губами.

— Много шума из ничего, — попытался утихомирить страсти Хейджберн. — О чем, собственно, спор? Нужна вам эта крышка, Тим? Нет? Я так и думал. Никто не посягает на ваше сокровище, дон Хосе. Кроме музея Антропологии, который рано или поздно его получит. Почему бы не подвесить гамак к тем самым блокам, что помогли вам преодолеть все трудности? А вам, Тео, должно быть стыдно. Это же надо: назвать дыру «образом пустоты»!.. Хотя знаете, дон Хосе, тут что-то есть. У китайцев, коих вы почему-то недолюбливаете, были в ходу нефритовые кружки с круглым отверстием. Кажется, они назывались «вратами рождения», простите сеньора, но придумал не я. Емкий символ, не правда ли? Тут и «дао», и пустота. Не такой уж loco наш Тео. Как вы думаете, сеньор Торрес? У вас, надеюсь, найдется подходящий гамак?