Еремей Парнов - Собрание сочинений в 10 томах. Том 7. Бог паутины - Роман в Интернете

— На основе сравнительно-анатомического и онтогенетических подходов в нашем институте разработано учение о рациональной классификации корковых формаций, — он вынул карандаш из стаканчика и обернулся к схеме. — Они подразделяются на филогенетическую новую кору, занимающую девяносто шесть процентов всей площади, старую, древнюю, и две межуточных формации, удельный вес которых у человека значительно ниже, чем у животных. Вся кора подразделяется на пятьдесят цитоархитектонических полей, характеризующихся рядом конкретных признаков.

Гробников довольно свободно ориентировался в терминологии, поскольку углубленно занимался проблемами воздействия электронных средств коммуникации на психику и поведение человека, но всем своим видом выказывал напряженное внимание. Штампованные наукообразные обороты навевали зубодробительную скуку.

— Вы допускаете существование фантомов? — слегка повысив голос, прервал он пространные объяснения.

— Не совсем понимаю, — опешил от неожиданности Мирзоянц. — Каких фантомов?

— Возьмем конкретный случай. Что заставляет вас считать, что людям на Красной площади привиделся именно Цюрупа, а не кто-то иной?

— Да ведь газеты писали!

— Мало ли, что пишут в газетах… На чем основаны слухи? На свидетельстве одного, повторяю, одного пожилого человека, который однажды встречался с Цюрупой в пионерском возрасте. Он ведь мог и ошибиться, не правда ли? Остальные просто поверили ему на слово, а газетчики и телевидение туда же — восприняли как достоверный факт. Возможно такое?

— Возможно, — промедлив, с явной неохотой признал Мирзоянц. — И что отсюда следует?

— Многое или же ровным счетом ничего. Давайте поразмыслим общими силами. Представьте себе такую, чисто гипотетическую ситуацию. Некто, назовем его X, проникает в вашу лабораторию с целью похитить срезы мозга Ленина, но не тут-то было. Сейфовые замки выдержали, что лишний раз свидетельствует о непрофессионализме взломщика. Пришлось довольствоваться первым попавшимся препаратом. Они ведь у вас занумерованы? Без указания фамилий и рангов? Я прав?

— Таков порядок.

— Именно! Будь иначе, он бы прихватил кусочек от товарища Сталина или от Кирова — неважно, есть они у вас или нет. Почему? Да потому, что образы узнаваемы! И еще как!.. Теперь зададимся вопросом, как он мог узнать, что ему на самом деле досталось? Режим секретности еще действует?

— В прежнем понимании, пожалуй, что нет, — не без сожаления признал Мирзоянц. — Мы допускаем в лабораторию телевизионщиков, журналистов, в том числе и зарубежных. Действуют, скорее, этические ограничения.

— А если позвонить по телефону и справиться насчет образца за номером таким-то? Назовут имярек?

— Смотря откуда звонок.

— Из Главного архивного управления, допустим. Из газеты «Совершенно секретно», из общества «Мемориал»…

— Пожалуй.

— Вот видите!

— Но какое это имеет отношение к тому случаю? Я что-то недопонимаю.

— Не забудьте, Карен Нахапетович, что мы рассуждаем в рамках версии и пытаемся рассуждать последовательно, строго логично, не выходя за рамки естественнонаучных представлений. Или вы допускаете возможность чуда?

— Придерживаюсь материалистических устоев.

— Отлично! Я тоже. Теперь представим себе, что в группу делегатов затесался гипнотизер. Возможно такое?

— У вас есть конкретные данные?

— Без допущения неизвестного фактора нам не обойтись. Важно, чтобы он не выходил за пределы объективной реальности. Согласны? Тогда двинемся дальше… Назовем нашего экстрасенса Y, хотя нельзя исключить, что X и Y — одно и то же лицо, впрочем, не обязательно… Куда более вероятно, что этот Y принадлежит к той же среде, возможно, даже является одним из делегатов. Он хорошо знает свою аудиторию: кто чем дышит, в курсе воспоминаний о славном прошлом, включая исторические встречи с видными деятелями. О том, что представляет собой эта аудитория, не мне вам говорить. Люди убежденные, спаянные общими идеалами и, как следствие, подверженные внушению. Согласитесь, что крайние, позиции способствуют массовой истерии. Вывод напрашивается.

— То, что вы называете крайними позициями, во многом обосновано, — помрачнев, отчеканил Мирзоянц. — Я хоть и сын репрессированных родителей, но понимаю этих людей.

— И замечательно, Карен Нахапетович. Пусть они сотни раз правы, это никак не влияет на ход наших рассуждений. Политика, как таковая, не должна нас никоим образом волновать, хотя нельзя не признать, что именно общая политическая платформа является в данном случае связующим элементом. Не возражаете? Мы можем рассматривать группу людей, пришедших возложить цветы к монументу Сталина, как одно целое? Сама по себе церемония уже является мощным фактором экзальтации, накала страстей, так сказать, что и проявилось в заключительной сцене. Я имею в виду попытку расправы… Неудавшуюся по известным причинам попытку. Необъяснимое явление, понятно, вызвало шок, а отсюда уже недалеко до эффекта толпы. Даже тем, кто ничего такого из ряда вон выходящего не заметил, начало казаться, что и они тоже видели тень, грозящую кулаком их кумиру. Тут и бывший пионер подоспел со своим объяснением.