Кир Булычев - Возвращение из Трапезунда

— Еще чего не хватало! — вырвалось у Андрея, который был совершенно убежден в том, что ни в какую Чакву он не поедет.

Но тут он увидел направленный на него снизу взгляд лучшего друга Михая Попеску, который жаждал удивительных приключений и который никогда не простил бы Андрею такого отступничества.

— А долго ехать? — спросил Андрей Герасимова. — А то мы сегодня отчаливаем.

— Недолго, — ответил Герасимов.

— А дорога хорошая?

— Дорога отличная! — сказал Михай, который никогда по ней не ездил.

И случайные собутыльники, которых к утру осталось немного, но были они решительны, тут же поддержали его.

— Дорога так себе, — сказал Герасимов. Он тоже предпочел бы не ездить: покойником больше, меньше — в наши-то времена.

— Ну что ж, — сказал Андрей, — значит, не меньше двух часов.

— Я с собой всего возьму, — сказал Михай, — вы не волнуйтесь. И продукты, и удовольствия возьму.

Большую часть дороги Андрей проспал, а Михай, в праве которого участвовать в путешествии никто не усомнился, сидел рядом с шоффэром и развлекал того разговорами. Потом они с Герасимовым пили взятое с собой вино и угощали шоффэра. Ближе к Чакве шоффэр развеселился и тоже стал петь песни. К выбоинам и лужам от вчерашнего шторма он стал относиться с великолепным презрением, от чего совершенно трезвому и печальному Андрею было не по себе.

Когда они наконец доехали до поселка Николаи верстах в двух от Чаквы, куда волны закинули несчастного утопленника, Герасимов прервал пение и сообщил Андрею, что скоро будут на месте. Очки Герасимова съехали на красный носик, а глазки были голубенькие и мутные под очками, будто разбавленные молоком.

Свернули на узкую дорожку и съехали к морю. Утопленник лежал далеко от воды — его оттащили еще вечером. Голова и грудь утопленника были закрыты застиранной тряпкой.

Возле утопленника сидел местный милиционер с красной повязкой на рукаве и хрустел сочной грушей. Пятеро или шестеро ребятишек, черные и почти голые, стояли, глядя на грушу, и это Андрею показалось странным, потому что смотреть на утопленника вроде бы интереснее, чем на грушу. Но он был не прав — утопленник уже не был новостью.

При виде приближающегося мотора милиционер встал, ребятишки кинулись навстречу новому развлечению — из кустов, скрывающих дома, в мгновение ока появились местные жители. Все смотрели на Михая в фуражке с золотым крабом — он был похож на начальника, и это ему нравилось. Михай встал в автомобиле и смотрел на утопленника сверху — как бы в перспективе.

Андрей вскочил, открыл дверцу, выскочил из мотора, сказал милиционеру:

— Откройте его.

Милиционер посмотрел на Михая, ожидая подтверждения.

Михай сказал:

— Давай! Сказали же!

Один башмак держался на ноге — вторая нога была босой, пальцы ног были голубыми.

Милиционер открыл тряпку — местные жители сдвинулись, словно видели тело впервые.

Это был Иван Иванович. Он был в розовой рубашке и черных студенческих брюках. Лицо его было гладко и красиво. Пшеничные волосы высохли и обрамляли лицо так, что создавали сходство с богатырем на картине Билибина. Глаза крестьянского сына были закрыты. Он никогда уже не купит имения.

Андрей понимал, что в смерти Ивана виноват только он, только тряпичность его характера. Он должен был поехать к его сестре, отыскать и предупредить Ивана, что приехали Аспасия и Васильев — ядовитые, как гремучие змеи.

Чем же ты так рассердил их? Что ты утаил от синдиката кобр? Что было в твоем чемодане, Иван?

— Что? — спросил Михай, который спустился с автомобиля и встал рядом с Андреем. Все смотрели на Михая и ждали, что скажет начальник в фуражке.

— У него должна быть рана, — сказал Андрей. — В спине.

По толпе местных жителей прокатился гул — уважение их перешло к Андрею.

— Его ножом убили, — сказал милиционер, — под лопатка. Потом море кидали.

— Вот это дедукция! — сказал Михай Попеску. — Я уважаю.

И, признав эти заслуги Андрея, он приказал перевернуть Ивана на грудь. Разрез в спине был невелик и не кровоточил.

— Его надо отправить в Батум, — сказал Андрей. — Но он не имеет отношения к пароходу.

— Ясное дело, — сказал милиционер.

— Кто-нибудь видел этого человека раньше? — спросил Андрей.

Никто не ответил.

— А кто видел, — спросил Андрей, — очень красивую молодую греческую женщину в черном платье и вот такой широкой шляпе? А с ней военного летчика, офицера, капитана, у него рука на черной перевязи?