Кир Булычев - Возвращение из Трапезунда

— Надеюсь, такая мысль вам больше никогда не придет в голову, — сказал Колчак.

Он допил чай, поставил чашечку на инкрустированный столик.

— Времени у нас мало, — сказал Николай Николаевич. — Главную задачу мы решили. Государем становится законный наследник престола цесаревич Алексей.

— Господи, помоги ему, — перекрестился Александр Михайлович.

— Регентшей назначается государыня императрица, — сказал Николай Николаевич.

— До совершеннолетия Алеши, — сказала Мария Федоровна.

— С переходом короны по закону к последующим наследникам.

— Это мы решим, господа, — вмешался Колчак. — Сейчас мало времени.

— Сколько бы ни было времени, Россия не простит нам, если мы будем торопить исторический момент, — сказал Александр Михайлович.

— И вы, Великий князь, — сказал Колчак, — становитесь главнокомандующим.

— Я постараюсь послужить России в меру моих сил, — ответил Николай Николаевич, признавая главенство Колчака.

Коле было интересно угадывать — а это кому, а это кому? Не иначе как адмирал получит командование военно-морскими силами. В случае удачи заговора сразу появятся сильные конкуренты Александру Васильевичу. Надо затвердить место заранее.

В дверь без спросу сунулся лакей Жак.

— Едут! — сказал он слишком громко для небольшой комнаты. — Уже поворотом проехали.

— Не беспокойтесь, — сказал Колчак. — Там мои люди. Я в них верю. Андрей, проверьте, все ли в порядке. И быстро назад.

Коля быстро пробежал к выходу из дворца.

— А мы сверху, с башенки, — говорил, семеня рядом, Жан, — нам с башенки далеко видно, сэр.

Коля не успел дойти до ворот, как послышались первые выстрелы. Но, как выяснилось, раздались они не от подъезжающих советчиков, а перестрелка вспыхнула между караулом дворца и матросами, что мирно сражались в карты. Сигнал к разоружению караула последовал от полковника Баренца в тот самый момент, когда колонна красных стрелков революции имени революционера Лафайета приблизилась, ничего не подозревая, к самым воротам и могла быть истреблена и рассеяна прицельным огнем. Но команда Баренца была занята ликвидацией четырех караульных у дворца. Стрельба вспугнула и насторожила нападающих и заставила их рассредоточиться и укрыться.

Когда Коля (Жан предпочел остаться во дворце за защитой дубовой двери) добежал кустами до сторожки, Баренц стоял возле нее, глядя, как оттуда вытаскивают труп караульного. Рядом с ним стояла кучка матросов, окруживших остальных трех караульных, один из них был ранен. Правой рукой он поддерживал левую, морщился, а из рукава капала кровь.

— Вы что здесь стоите? — спросил Коля, не успев даже выйти из кустов. — Что вы делаете?

— Что надо, — ответил спесиво Баренц.

— Отряд из Ялты уже здесь! С секунды на секунду они ворвутся во дворец!

Все еще не зная, верить или не верить Коле, Баренц сделал шаг на дорогу, глядя вдоль нее, и сказал, поправляя монокль, делавший его похожим на какого-то прусского князя:

— Чепуха!

Из кустов у дороги раздался нестройный залп. Кто-то вскрикнул рядом с Колей. Коля отпрыгнул и успел увидеть, как медленно падает Баренц. Все вокруг кинулись врассыпную. Баренц приподнялся на локте и громко захрипел:

— В цепь! В цепь! По противнику прицельный огонь! Где пулеметы?

Матрос разворачивал пулемет у входа в сторожку, но пулеметы нападающих вступили в дело раньше. Они начали строчить по шоссе.

Матрос так и не успел развернуть пулемет, он упал на него, прикрывая собой, словно пули грозили пулемету более, чем человеку.

Коля увидел пулемет нападающих, который засеивал площадку у въезда в Дюльбер зернами пуль. Матросы и солдаты Баренца разбежались и беспорядочно отстреливались через голову спрятавшегося за угол сторожки Коли. И Коля вдруг понял, что сейчас враги пойдут в атаку и первым делом найдут и убьют его. Пути назад ко дворцу, такому каменному и надежному, не было — открытое пространство перед ним простреливалось. Сам же дворец был нем и глух — может быть, все из него уже убежали.

Сквозь прямые стебли зацветающих тюльпанов можно было видеть, как на дорогу под прикрытием пулеметного огня спускались люди. Оставалось так мало времени, и надо было решать. Причем Коля уже знал, как надо было решать, но все в нем противилось этому решению. Коля обернулся — ну хоть кто-нибудь был бы рядом! Но рядом никого! Все убежали, спрятались, предали его!

Коля разозлился. И как бывало с ним, в злости он терял обычную осторожность.