Клиффорд Саймак - Исчадия разума

– Нет. По-моему, самое важное – выиграть время. Можем вести машину по очереди, останавливаясь только чтобы заправиться и перекусить.

– Где я вас найду?

– Просто-напросто поезжайте медленно по главной улице. Да тут она единственная, шоссе выведет прямо на нее. Я буду поджидать вас. Сдается мне, большого наплыва машин тут сегодня ночью не ожидается.

– Я чувствую себя довольно нелепо, – призналась она. – Все это как-то…

– Мелодраматично, – подсказал я.

– Можно назвать и так. Но, как вы справедливо заметили, я в любом случае собиралась ехать на восток.

– Значит, я жду вас?

– Буду через полчаса, – сказала она. – Ну, может, на пять-десять минут позже.

Выбравшись из телефонной будки, я обнаружил, что мышцы ног совсем онемели: я слишком долго пробыл в тесном пространстве не шевелясь, – но кое-как дохромал до стойки.

– Вы не спешили, – заметил бармен кислым тоном. – Я уже вышвырнул Джо, пора закрываться. Вот вам виски, только пейте без канители.

Я взял стакан.

– Буду польщен, если вы составите мне компанию.

– Вы что, предлагаете мне выпить с вами? – Я кивнул, но он покачал головой, заявив:

– Я не пью.

Я прикончил бурбон, расплатился и вышел на улицу. В тот же миг огни за моей спиной погасли, а через минуту появился бармен и запер дверь на замок. Спустившись на тротуар, он споткнулся и чуть не упал, однако устоял на ногах и, наклонившись, поднял с земли предмет, чуть не послуживший причиной его падения. Это оказалась бейсбольная бита.

– Чертова ребятня, – заявил он. – Играли допоздна, вот кто-то и позабыл ее. – Он рассерженно бросил биту на скамью, что стояла возле двери, и вдруг добавил:

– Я что-то не вижу вашей машины.

– А у меня нет машины.

– Но вы же сказали…

– Сказал. Но если бы я заявил, что у меня нет машины, пришлось бы пускаться в объяснения, а мне надо было успеть сделать эти звонки… – Он взглянул на меня с недоумением: что за чудак – свалился невесть откуда, и еще без машины. Тогда я все-таки пояснил:

– Приплыл на каноэ. Привязал его у причала.

– А сейчас что вы намерены делать?

– Подожду прямо здесь. За мной подъедет друг.

– Тот, кому вы звонили?

– Вот именно. Тот, кому я звонил.

– Ну что ж, спокойной ночи. Надеюсь, вам не придется слишком долго ждать.

Он пошел прочь, вероятно, домой, но то и дело замедлял шаг и, полуоборачиваясь, поглядывал на меня через плечо.

Где-то в лесу у реки жалобно заухала сова. Ночной ветер стал покусывать, и я поднял воротник рубашки, надеясь сберечь последние остатки тепла. Бродячая кошка крадучись вышла на улицу, замерла, приметив меня, потом свернула, стремглав перелетела на другую сторону и сгинула в темном проулке между домами.

Как только бармен скрылся из виду, поселок приобрел облик полностью покинутого. Раньше я не очень-то его разглядывал, зато сейчас, убивая время, я распознал все приметы местечка заброшенного и жалкого, еще одного умирающего городишки, проследовавшего по пути забвения на шаг дальше, чем Пайлот Ноб. Тротуары потрескались, сквозь трещины выбивалась травка и какие-то сорняки. Дома давно запамятовали, когда их красили и чинили, а их архитектура, если уж почтить эти строения подобным словом, принадлежала прошлому столетию. А ведь были дни – наверняка были такие дни, – когда поселок поднимался новехонький и полный оптимизма: была же некая экономическая целесообразность в его появлении и существовании. И не приходилось сомневаться, что причина, вызвавшая его к жизни, – река в ту пору, когда она еще служила хозяйственной магистралью, когда продукцию ферм и мельниц свозили к пристаням, чтобы погрузить там на пароходы, и те же самые пароходы доставляли обратным рейсом грузы, нужные на селе. Однако река давно утратила свою хозяйственную роль и вернулась к первобытному состоянию – текучая полоса на пойме, и только. Железные дороги, скоростные автострады, самолеты в заоблачной вышине похитили у реки все ее значение, кроме первичного, исконного значения для окрестной природы.

А Вудмен стоит заброшенный, поистине тихая заводь в общественной системе, подобная мелким заводям в стороне от главного русла реки. Некогда многообещающее и по-своему значимое, а то и преуспевающее местечко, ныне впавшее в нищету, цепляется за жизнь как малюсенькая точка на карте (отнюдь не на каждой карте), как пристанище для тех, кто потерял связь с действительностью в той же мере, что и сам поселок. Мир ушел вперед, а такие крошечные умирающие городки не ступили и шагу – они задремали и сбились с ноги, и сегодня их, похоже, не слишком волнуют ни весь остальной мир, ни его обитатели. Здесь сохранили, либо создали, либо возродили свой мир, и этот мир принадлежит безраздельно местным жителям – или они ему. И, размышляя на этот счет, я пришел к выводу, что какова бы ни была подоплека здешних невзгод, доискиваться до нее нет смысла, ибо Вудмен сегодня попросту никому не интересен. И это достойно сожаления, потому что именно в таких городках, дремлющих, забытых и забывчивых, сохранились редкие ныне ценности – забота о ближнем и сочувствие к нему. Ценности, необходимые человечеству. Ценности, которые несомненно нашли бы себе применение, если бы не были по большей части утрачены.