Клиффорд Саймак - Проект 'Ватикан'

- Увы, мы не могли ничего поделать, - подтвердил тот, что жил у океана.

На мгновение они умолкли и стали молча показывать друг другу то, что видели и ощущали: широкую, ровную степь, уходившую вдаль во все стороны до самого горизонта; травы, колыхавшиеся под порывами ветра, словно морские волны; нежные тюлевые цветы - братья травы; широкую полосу песчаного берега, протянувшуюся на многие мили вдоль океана, вздымавшего зеленые волны, обрамленные белыми кружевами пены; птиц, похожих и не похожих одна на другую, летающих над волнами и гнездящихся на песке, в одиночку и целыми стаями парящих и кружащихся в прекрасном воздушном танце; глубокую, потаенную торжественность густых лесов; землю в лесу чистую, без подлеска; ровные, темные стволы деревьев, аллеями уходящие в туманно-синее далеко; поросшее деревьями и кустарником глубокое ущелье, по обеим сторонам которого то тут, то там торчали острия скал. Здесь обитали маленькие, дружелюбные существа - птицы и зверушки, которые попискивали, порхали и ползали среди скал и упавших, отживших свое деревьев, и звуки этой жизни сливались с хрустальным звоном ручейка, что пенился на каменистом дне ущелья...

- Нам повезло, - прервал молчание глухоман, живший неподалеку от поющего ручья. - Нам удалось, не прикладывая особых усилий, сохранить нашу планету такой, какой она была создана. Как хранители, мы были призваны только следить за тем, чтобы все оставалось, как есть. Нам повезло - сюда ни разу не прилетали захватчики, которым хотелось бы использовать нашу планету в своих целях, испортить ее, изуродовать. Иногда я удивлялся - и как это нам удается справляться со своими обязанностями?

- Мы должны справляться, - сказал глухоман, живший в горах над Ватиканом. - Мы инстинктивно должны чувствовать, как поступать.

- Но мы допустили одну серьезную ошибку, - посетовал глухоман Декера. - Мы позволили пыльникам улететь.

- А что мы могли поделать? - возразил тот, что жил на равнине. - Мы никак не могли предотвратить их исхода. Да и нельзя было этого делать: они разумные существа и вольны поступать, как считают нужным.

- Что и произошло, - резюмировал глухоман, живший у океана.

- Но все же, - возразил глухоман, обитавший в далекой пустыне, - они родились здесь и выросли. Они были частью планеты, а мы позволили им покинуть ее. С их уходом планета чего-то лишилась. Я частенько размышлял о том, что было бы, если бы они осталось.

- Уважаемые хранители, - вступил в разговор глухоман, живший в чаще леса, - полагаю, что такие гадания бессмысленны. Они улетели давным-давно. Может быть, когда-нибудь им вздумается вернуться и оказать какое-то воздействие на родную планету, но сие нам неизвестно, и мы никогда не сможем этого узнать. Не исключено, что планета вовсе не пострадала от того, что они ее покинули. Может быть, их влияние, останься они тут, оказалось бы и отрицательным. Я вообще удивлен, что мы затронули эту тему.

- Мы ее затронули, потому что один из них остался, - пояснил глухоман, живший неподалеку от Декера, - и живет рядом с одним из органических существ - из тех, что создали металлический народец. Другие улетели, а он остался. Я много думал - почему? Может быть, его просто забыли тут. А может быть - оставили намеренно. Он ведь детеныш, совсем маленький.

Глава 32.

Радужное облачко искристой пыли покачивалось в воздухе над резной спинкой стула, стоявшего около стола о мраморной крышкой.

- Вернулся, стало быть, - проговорил Теннисон мысленно.

- Пожалуйста! - сказал Шептун. - Ну пожалуйста.

- Нет, я не собираюсь уступать тебе, - Теннисон. - Но поговорить пора.

- Давай, - обрадовался Шептун. - Давай поговорим. Я с превеликой радостью расскажу тебе о себе. Больше никто-никто на свете не знает, что я и кто я.

- Ну, валяй рассказывай.

- Глухоманы называют меня пыльником, а Декер зовет Шептуном, а...

- Меня совершенно не интересует, кто тебя как называет. Ты давай выкладывай, что ты такое.

- Я - неустойчивый конгломерат молекул, все молекулы диссоциированы и составляют единое целое - меня. И каждая из молекул, может быть, даже каждый атом меня, разумны. Я - уроженец этой планеты, хотя я не помню ее начала и не знаю конца. Не исключено, что я бессмертен, хотя я об этом никогда не задумывался. Хотя, скорее всего, так оно и есть. Меня, например, нельзя убить. Даже когда я весь рассеян, так сильно, что все атомы отстоят друг от друга на целую вечность, каждый из них хранит в себе меня целиком, содержит и чувства мои, и разум.