Юрий Самусь - Полынный мед (главы из романа)

Татьяна захлопала в ладоши, чмокнула хозяина в щеку:

- Гера, ты - прелесть, я это еще вчера заметила. Правда, девочки?

- Усаживайтесь,- широким жестом хозяина пригласил гостей Герка, - я пойду Олега позову.

Вернулся он минут через десять, заявил с порога:

- Нет Олега, ну ничего, я Яниса пригласил, сейчас придет. Чем с утра занимались?

Таня что-то ответила. Алексей не слушал. Он смотрел сбоку на лицо Леры, на то, как солнце золотит ее щеку, на длинные, подрагивающие ресницы и чувствовал, как глухими, сильными толчками бьется сердце.

"Нелепость какая-то, - думал Алексей. - Второй раз вижу девчонку, не знаю о ней ничего, а волнуюсь, как мальчишка... Даешь, старик! Занятно, неужели ты еще на такое способен? "

Лера засмеялась над чем-то, посмотрела на Алексея, и тогда он, глядя в золотистые точки в ее глазах, нагнулся поближе и шепнул:

- Лера, давай убежим!

- Куда?

- Не знаю, куда-нибудь. Сейчас здесь опять придется дурака валять, а мне не хочется. И потом говорят, третий - лишний. Две пары здесь есть, обойдутся без нас. Бежим?

Она кивнула.

- Ребята, не скучайте, - Алексей поднялся первым, - мы скоро придем,и уже закрывая дверь, добавил: - Может быть.

Неизвестно, кто выстроил эту крепость на обрывистом морском берегу. Впрочем, крепость - громко сказано, просто протянувшаяся на десятки метров стена из обломков жесткого, выветрившегося ракушечника. Исторической ценности она явно не имела, разве что для мальчишек. Но в этот серый ветреный день крепость была пуста.

Лера устроилась на гребне стены, Алексей стоял рядом, пытался раскурить сигарету.

- Расскажи что-нибудь... - просьба Леры прозвучала неожиданно.

- Что?

- Что хочешь. Тебе много приходится ездить?

- Много. Командировок у нас хватает.

- Завидую. Знаешь, Ленинград - прекрасный город, но... Я иногда физически чувствую, что увязла, закружилась по бесконечному кругу. Люди, дела, разговоры - все одинаково безликое, монотонное. Надоело...

- Думаешь, разъезды спасут? Рано или поздно они тоже сольются в единый поток. Сначала он кажется пестрым, а потом цвета сливаются, как на стремительно несущейся ленте. Тебе вот уже здесь надоело, скучно, домой хочется, потом и там наскучит недельки через две-три.

Лера невесело рассмеялась:

- Боюсь, что быстрее. Но ведь это страшно, Алеша!

- Страшно, - согласился Алексей. - "Всего трудней переживать, наверное, неторопливых будней торжество"... Только знаешь, может, это и выспренне звучит, в конечном итоге все равно все зависит только от нас. Не хныкать, не ждать, а стараться жить. Именно жить, а не существовать.

- Жить... - как эхо отозвалась Лера. - И получается у тебя?

- Не всегда, - рассмеялся Алексей, - но я стараюсь!

Ту-ту-ту-ту...

Перестук колес "Красной стрелы", Пулково и Быково, "На посадку приглашаются пассажиры...", телефонные автоматы, звонки, звонки, звонки сумасшедшие полтора года. Запутанные переулки Москвы, набухающая водой невская волна, скамейки в скверах, а иногда - если очень повезет - неуютные одноместные номера с "удобствами" в коридоре и - постоянное ожидание требовательного стука в дверь. "Я люблю тебя..." И снова звонки, звонки, звонки...

Он был счастлив, ведь это была его жизнь, их жизнь. А Лера?

"Мне легко с тобой, Алеша. Понимаешь, ты настолько свой... Ничего не стыдно, ничего не страшно".

"Звезда упала. Странно, не могу вспомнить, видела ли я когда-нибудь, как падают звезды. А теперь даже желание успела загадать. Это из-за тебя, мой любимый. Я как-то по-другому на все смотрю, по-другому вижу. Ты мне счастье принес"...

И только иногда, как булавочные уколы:

"Жизнь, Алешенька, сказок не принимает. Одеваться нужно? Нужно. И обуваться тоже. И скатерти-самобранки пока не изобрели"...

"В идеалы, милый, нынче не верят. Предыдущие поколения все лозунги поистрепали, да так ничего и не добились. Ну, хорошо, кое-чего добились для нас. А сами-то они что видали? "

Ту-ту-ту-ту...

- Междугородняя? Девушка, как там с Ленинградом? А когда...

Ту-ту-ту-ту... На телефонной трубке - высохшие отпечатки ладоней...

- Алеша, вставай, на работу опоздаешь. Господи, накурил-то! Что случилось? Сынок, что с тобой?

- Ничего. Так, мам, пустяки. Ничего страшного. Ну, честное слово, все в порядке. Ладно, поехал я.

- Алексей, завтрак?!

- Не хочется, в институте поем!

Автобус уже стоял на углу, в крайнем окне виднелась значительная физиономия Струбеля. Шофер опять не протер сидения - сыро, противно. Постепенно подтягивались сотрудники, на последнем сидении теснились студенты - даровая рабочая сила. В деканате их пребывание в лаборатории наверняка высокопарно именуют "научно-производственным обучением". Наконец автобус тронулся, забарахтался в липком тумане, затопившем город. Уплыли, остались позади кварталы новостройки, облепленные желтой глиной; замелькали за окнами домики пригородной зоны, показалась монументальная фигура Шамошвалова, стоявшего на границе личного садового участка...