Юрий Самусь - Полынный мед (главы из романа)

- H-н-нет, - заикаясь, ответил старичок-сторож.

- Тогда почему туда запихнули труп? Он же до утра завоняется.

- Этот не завоняется, - вздохнул старик.

- Как, так?

- А вот так. Не покойник это вовсе. Человеку просто жить негде.

- Та-а-ак, - протянул худощавый тип, а затем, сорвавшись на фальцет, заверещал, - ночлежку устроил, костлявая тебя побери. Завтра же напишешь объяснительную, понял?

Арбатский медленно поднялся, расправляя плечи, и громко, заглушая директорский визг, сказал:

- И еще. Меня не волнует, где ты или твой кореш-бомж достанете деньги. Но с этого мгновения за каждую просроченную минуту набегает червонец. Включаю счетчик. Время пошло. Все понятно?

- Как не понять? - неожиданно спокойно согласился дед. - У нас тут и счетовод имеется.

Он выдвинул еще одну платформу, и Арбатский остолбенел. На ней возлежал огромный рыжий кот в солнцезащитных очках. На груди он держал, прижав к себе обеими лапами древний арифмометр "Феликс". Котяра уселся на платформе, зевнул, высунув длиннющий язык, и вдруг принялся вращать ручку арифмометра, загрохотавшего не хуже пулемета на стрельбище.

Арбатский попятился, но наткнулся на выбирающегося из саркофага Феодосия Харлампиевича. Глаза его были закрыты, пальцы сжимались и разжимались, будто пытаясь за что-то ухватиться кривыми длинными ногтями. Арбатский взвизгнул, успел увидеть, как стремительно растут клыки у враз протрезвевшего старикашки, как сгибается и обрастает клочковатой шерстью директор морга...

Ополоумев от ужаса, Арбатский запрыгнул в освобожденный Феодосием Харлампиевичем саркофаг и невероятным усилием задвинул платформу в нишу на стеллаже.

1 Дрожуха - лихорадка.

2 Ирий - рай.