Брайан Олдисс - Градгродд. Сад времени. Седая Борода

Джингаданджелоу внушительно кивнул. Разговорившись, он постепенно вернулся к обычной манере.

— Благодарю вас, мадам. Итак, вы постарались бы спрятаться сами и спрятать ваше дитя. В противном случае вас могли и убить, как это случилось с одной глупой женщиной, которая родила девочку в окрестностях Оксфорда. Если некоторые женщины еще становятся матерями, надо полагать, многие из них делают это в уединенных поселениях, вдали от наезженных дорог. Известия о родах не распространяются.

Теперь рассмотрим положение детей. На первый взгляд их судьба достойна зависти, и все взрослые вокруг должны лелеять и защищать их. Более глубокое размышление убедит вас в обратном. Черная зависть бездетных соседей будет поистине невыносимой, и престарелые родители не смогут уберечься от последствий этой зависти. Детей будут похищать старые ведьмы, одержимые мыслью о материнстве, или помешанные бесплодные старики. Маленькие дети повсюду становятся жертвами тех негодяев, с которыми мне приходилось иметь дело лет восемьдесят назад, когда я странствовал с бродячей ярмаркой. Если же дети — мальчики или девочки — достигают подросткового возраста, страшно даже подумать, какие мерзкие домогательства их ожидают…

— Чаммой, несомненно, подтвердила бы ваши слова, — прервал его Седая Борода. — Оставьте лицемерие, Джингаданджелоу. Переходите к главному.

— Чаммой нуждается в моей защите и моем моральном влиянии; кроме того, я одинокий человек. Но главное вот что: самая большая угроза ребенку исходит от человеческого общества! Если вы спросите, почему нет детей, ответ прост: если они существуют, они скрываются в глуши, там, где нет людей.

Марта и Седая Борода обменялись взглядами; несомненно, оба признавали правдоподобие этой догадки. На память приходили распространившиеся лет десять назад слухи о гномах и маленьких, похожих на людей существах, которые скрывались в зарослях и исчезали при появлении человека. И все же… такое слишком трудно проглотить сразу: вера в живых детей давно увяла.

— Вы сошли с ума, Джингаданджелоу, — резко заявил Седая Борода. — Вы одержимы стремлением раздобывать побольше этих юных созданий. Пожалуйста, оставьте нас. Мы не хотим больше слушать, нам достаточно собственного безумия.

— Подождите, это вы сошли с ума, а не я! Разве мои доводы недостаточно ясны? Во всяком случае, они гораздо разумнее вашего безумного желания добраться до устья реки. — Он наклонился вперед и театральным жестом стиснул пальцы. — Послушайте меня, Седая Борода! Я же не зря вам все это говорю.

— У вас есть веская причина?

— Достаточно веская. У меня есть идея. Это самая лучшая из всех моих идей, и, я уверен, вы оцените ее — оба оцените. Вы разумные люди, и я был очень рад снова встретиться с вами через столько веков, несмотря на тот неприятный инцидент сегодня утром — по-моему, вы виноваты в нем больше, чем я, — но давайте не будем больше об этом вспоминать. По правде говоря, увидев вас, я возжаждал интеллигентного общества — ведь меня окружают только жалкие идиоты. — Джингаданджелоу обращался теперь только к Седой Бороде. — Я хочу бросить все и идти с вами, куда бы вы ни направились. Разумеется, я буду безоговорочно вам повиноваться. Это великое и благородное самоотречение. Я поступаю так ради своей души и потому, что мне надоели эти дураки, мои последователи.

В наступившей тишине тучный человек с беспокойством всматривался в лица своих собеседников; он попытался улыбнуться Марте, но передумал.

— Вы собрали дураков, следующих за вами, и иметь с ними дело, — медленно проговорил Седая Борода. — Когда-то я узнал от Марты одну вещь: как бы мы ни представляли себе свою роль в жизни, нам остается только исполнить ее наилучшим образом.

— Но эта роль Учителя, слава Богу, у меня не единственная. Я хочу избавиться от нее.

— Да, вы можете играть много ролей, Джингаданджелоу, я не сомневаюсь. Но я также уверен, что в ваших ролях — вся суть вашей жизни. Вы нам не нужны — я вынужден говорить откровенно. Мы — счастливые люди! Ужасная Катастрофа лишила нас многого, но мы получили взамен, по крайней мере, одну вещь: свободу от лжи и лицемерия цивилизованного мира; мы можем оставаться самими собой. Но вы только разобщите нас, потому что несете прежний лживый дух в эту простую естественную жизнь. Вы слишком стары, чтобы измениться — сколько вам уже тысячелетий? — и никогда не сможете жить в мире с нами.

— Мы же с вами философы, Седая Борода! Соль земли! Я хочу разделить с вами вашу простую жизнь.