Сергей Трищенко - Таблетки от пуль (сборник)

После напряжённого трудового дня иногда требовалось немножко отдохнуть…

Степан лежал на диване и читал газету как раз в тот момент, когда щёлкнул замок двери, и в квартиру ворвалась Люся.

— Ты посмотри, какая прелесть, — восхитилась она.

«Чего это вдруг? — подумал Степан. Обычно возглас жены, застававшей его в таком положении, был несколько иным.

Но восклицание относилось не к нему. Даже не глядя на Степана, Люсина (она настаивала, чтобы её называли именно так) развернула из бумаги и поставила на полированный стол высокую хрустальную вазу.

«Ещё одна, — уныло подумал Степан, — а когда конец будет?»

— Ты посмотри, это же чёрный хрусталь! Большая редкость, — авторитетно заявила Люся тоном знатока, — и всего за сто рублей. Представляешь, я эту вазу прямо с рук купила. Такой интеллигентный мужчина… наверное, тайный алкоголик: мешки под глазами и всё такое. Пахнет от него чем-то вроде спичек, или угля… Кочегаром работает, что ли? Ну, я и взяла.

«А разве бывает чёрный хрусталь? — подумал Степан и сказал:

— И не жаль тебе его? Что ему теперь жена скажет?

— А он и не женат вовсе… может, от него жена ушла, вот он и запил. А если и не ушла, то уйдёт. А если не уйдёт, то дура будет. Попробовал бы ты у меня запить!

Степан вздохнул и посмотрел на вазу. «Запьёшь тут… Вся зарплата на хрусталь уходит. Сколько же ей ещё хрусталя надо? И что будет, если всё в квартире станет хрустальным?» Степан представит себе хрустальные полы, не поскользнуться на которых нельзя, хрустальные простыни и подушки, внутренне плюнул и посмотрел на вазу. «Или это у неё от хрустальных башмачков Золушки? — мелькнула мысль, — Все принца ищет? Неудовлетворённая романтика…»

То ли свет падал на вазу таким образом, то ли по какой другой причине, только светилась ваза изнутри неярким темноватым светом, как будто хрусталь был с чернинкой. Но если особенно не присматриваться, этого можно было и не заметить. Почему чёрный? Обыкновенная хрустальная ваза… Может, внутри пыль осела. Надо сказать, пусть протрёт.

Люся достала из серванта несколько рюмочек и вазочек.

— Посмотри, как они чудно гармонируют! — восторгнулась она, — как будто из одного гарнитура! — и умчалась на кухню.

Степан молчал. Да и что он мог сказать — даже если бы она была тут? Говорил уже не раз. И всё без толку. И куда смотрел раньше? Да нет, не была она такой…

«Хрусталь, всюду хрусталь, — снова подумал он, — скоро сам зазвенишь. Рюмки хрустальные, люстра… Хорошо хоть стёкла в окне не хрустальные».

Он посмотрел на люстру. С люстрой что-то творилось. Именно шевеление над головой и заметил Степан, подумав о люстре.

Хрустальные подвески тысячной люстры вытянулись в сторону новой вазы, как бы притягиваясь ею. «Рыбак рыбака видит издалека, ворон ворону глаз не выклюет, — пронеслось в голове у Степана. — Магнитит, что ли?»

Со стола пронесся тихий звон. Степан мигом взглянул туда. Ближайшая рюмочка, придвинувшись, уткнулась в бок вазы. Ещё мгновение — и она с тем же лёгким звоном распалась на несколько кусков и исчезла, поглощённая вазой. Ваза в этот момент озарилась слабой вспышкой, после которой как будто ещё сильнее сгустилась тьма в глубине вазы. И тьма как будто начала покидать пределы вазы.

Степан сидел и удивлялся своему безразличию. Ему почему-то было всё равно — как будто так и должно быть. Его не волновало, что все силуэты предметов сильно исказились: вещи тянулись к вазе. Выпучился бок полированной стенки, угол телевизора длинно заострился и уже почти достигал края вазы. Исчезал, тая, рисунок ковра: шерстинки, слетая стайками мелких мошек, устремлялись в вазе и исчезали в ней.

И внутри себя Степан ощущал пустоту. Пустота, всё увеличиваясь и разрастаясь, занимала место Степановой души. «Кому и зачем это нужно? — думал Степан, — Работали, покупали. Были бы дети — может, переколотили бы это хрустальное царство».

В комнату, привлеченная незнакомым шумом, вбежала Люся, ахнула, всплеснула руками, кинулась к вазе… нет, её притянуло к ней, тоже сильно исказив и деформировав, поднимая в воздух. А ваза стояла на столе, всё больше чернея и распространяя вокруг себя всплески тёмного света — когда в неё что-нибудь попадало.

Исказились стены комнаты, пол и потолок, замыкаясь в одной точке — горловине вазы. И Степана неудержимо потянуло вместе с диваном в медленно наливающийся чернотой сгусток мрака.

Чёрная дыра разрасталась.