Майкл Крайтон - Стрела времени

Все же он никогда не мог вообразить что-нибудь хоть отдаленно подобное поединку, представшему сейчас перед его глазами Эти люди бились неистово, стремительно и непрерывно, выглядело это так, словно схватка могла продолжаться весь день. Ни один из них не выказал ни малейшего признака усталости; скорее наоборот: казалось, что эти усилия приносят им наслаждение.

И сейчас, глядя на их агрессивность и скорость, Марек понял, что, если бы ему представилась такая возможность, он сам выбрал бы точно такую же тактику боя — быструю, но оставляющую резерв для еще большего ускорения, такую, при помощи которой он мог бы измотать противника. А представление о медлительном стиле ведения боя появилось в его сознании лишь потому, что он предполагал: люди в прошлом были слабее, медлительнее и не такими впечатлительными, как он, которого отделяло от них много веков.

Марек знал, что предположение о превосходстве современного человека над далекими предками было грехом, соблазнявшим каждого историка. Он только не думал, что и сам повинен в нем.

Но сейчас стало ясно: он тоже…

Ему потребовалось некоторое время, чтобы уловить сквозь непрерывный крик толпы еще одну подробность: соперники находились в такой превосходной физической форме, что могли тратить дыхание не только на бой, — в каждой кратчайшей паузе между ударами они осыпали друг дружку потоками колкостей и оскорблений.

А потом он заметил, что их мечи не были учебными, нет, рыцари держали в руках самые настоящие боевые мечи с острыми, как бритва, лезвиями. И все же было ясно, что они не замышляли причинить друг другу какой-либо вред. Нет, это была просто веселая разминка перед предстоящим турниром. Их бесшабашное отношение к смертельной опасности произвело на Марека почти такое же впечатление, как скорость и энергия, с которыми происходила схватка.

Бой продолжался примерно еще минут десять. Затем, после мощного удара, один из рыцарей свалился с лошади. Он рухнул на землю, но сразу же подпрыгнул, смеясь, как будто на нем вовсе не было тяжеленной груды стали. Деньги перешли из рук в руки. Послышались крики: «Еще! Еще!» Одетые в ливреи мальчишки налетели с кулаками друг на друга. А двое противников рука об руку направились к гостинице.

— Андре… — как бы издалека донесся до Марека голос Кейт.

Он медленно повернулся к ней.

— Андре, с тобой все в порядке?

— Все отлично, — ответил он, — но, похоже, мне нужно еще многому научиться.

Они миновали подъемный мост и приближались к стражникам. Марек почувствовал, как Кейт рядом с ним вся напряглась.

— Что нам делать? Что мы им скажем?

— Не волнуйся. Я говорю по-окситански.

Но когда они уже почти поравнялись с латниками, на площади вспыхнула другая схватка, и стражников уже ничто иное не интересовало. Они во все глаза следили за бойцами, а Марек и Кейт прошли под каменной аркой и вступили во внутренний двор замка.

— Мы же просто вошли сюда! — шепотом воскликнула донельзя удивленная Кейт, осматриваясь. — И что же дальше?

«Становится прохладно», — подумал Крис. Он сидел почти голый, в одних шортах, как он называл свою набедренную повязку, на табурете в маленькой комнатке в покоях сэра Дэниела. Рядом с ним находилась лохань с испускавшей пар водой и лежала скроенная из грубой ткани рукавица для мытья. Мальчик притащил из кухни ведро воды с таким видом, будто нес золото. Судя по его манере, только так уважительно и следовало относиться к горячей воде.

Мальчик предложил помочь, но Крис отказался и принялся усердно скрести себя сам. Лохань была маленькой, и вода в ней вскоре почернела. Но в конце концов он смог вычистить грязь из-под ногтей, с тела и даже с лица, убедившись в этом при помощи крошечного металлического зеркальца, которое держал перед ним мальчик.

Наконец он объявил, что закончил. Но мальчик, глядя на него несчастными глазами, возразил:

— Мастер Кристофер, вы еще не чисты, — и принялся уговаривать его продолжить омовение.

И поэтому Крис сидел, дрожа на деревянном табурете, а мальчик тем временем тер его тряпичной мочалкой. Это продолжалось, показалось ему, не меньше часа. Крис был озадачен: он всегда считал, что средневековые люди были грязными и вонючими, облепленными многолетней грязью. Но все обстояло не так; эти люди, казалось, делали фетиш из чистоты. Все, кого он видел в замке, были чисты, и от них не исходило никаких неприятных запахов.

Даже отхожее место, которое он, по настоянию мальчика, посетил перед купанием, оказалось вовсе не таким ужасным, как Крис ожидал. Открыв деревянную дверь в спальне, он увидел каменное сиденье над воронкой, уходившей в трубу. Очевидно, испражнения стекали на уровень первого этажа замка, откуда их ежедневно удаляли. Мальчик объяснил, что слуга каждое утро омывает трубу ароматической водой, а потом помещает свежий букет душистых трав в специальный зажим на стене. Так что запах здесь вовсе не был неприятным. «Вообще-то, — с сожалением подумал Крис, — в туалетах современных авиалайнеров пахнет куда хуже».