Дмитрий Сафонов - Радио Судьбы

Сначала надо выпить шампанского. Не столько выпить, сколько облиться им – с головы до ног, а потом уже допить остатки прямо из горлышка. Как пилоты «Формулы-1». Только у них победы, конечно, повесомее...

«Зато я ни с кем не соревновался. Я победил себя – а это куда важнее».

Он поймал себя на мысли, что ему бы хотелось... Ему бы ОЧЕНЬ хотелось, чтобы Наталья была где-то рядом. Где-нибудь поблизости. Чтобы она просто молча наблюдала за происходящим со стороны. Наблюдала и... гордилась им. Оценивала бы его по-другому: заново и более высоко.

Да он и сам чувствовал, что стал немного другим. Немного лучше, чем был. И пусть у него ничего сейчас не было, а денег – только убавилось, это ерунда. Это не так важно. Деньги появятся. Теперь он в это верил. Они все равно будут. Деньги – как тень. Не надо за ней бегать – не догонишь. Надо идти в обратную сторону – к солнцу, тогда они сами побегут за тобой.

Он вспомнил худую коротышку, которая залезала в вертолет первой. Инструктору даже пришлось подсадить ее, иначе ранец, весивший, наверное, столько же, сколько она сама, опрокинул бы ее на спину.

Коротышка сверкнула глазами – вместо «спасибо». Девчонка с характером. Да другая бы, наверное, и не решилась прыгнуть. А эта... Интересно, зачем ей потребовалось прыгнуть? Свои мотивы он понимал, а вот она...

Мезенцев попытался восстановить в памяти ее лицо. У него была хорошая зрительная память, и, кроме того, он знал одну вещь. Если он сейчас создаст в голове образ этой девушки, то через несколько минут, когда снова увидит ее, обязательно найдет в ее лице что-то новое. И это впечатление новизны будет острым. Волнующим. Быть может, даже захватывающим.

Так... Она невысокая. Примерно метр шестьдесят пять. Худая... Ну, сказать что-то определенное о прелестных женских выпуклостях довольно трудно: одежда на ней, как и на всех «перворазниках», была старой и мешковатой. Нет, пока не будем. Грудь, талия и бедра остались под вопросом. Но Ме зенцев, как человек великодушный – и немного романтичный! – наделил образ коротышки упругой круглой грудью, тонкой талией и великолепными бедрами, как у античных статуй. Потом немного подумал и счел наследие античности чересчур тяжеловатым для метра шестидесяти пяти. Несколько движений резца – и бедра стали уже. Да, и плоский живот без всяких противных складок. Дальше!

Худое лицо. Выдающиеся скулы, ямочки на щеках. Нет, не широкие монгольские скулы – просто слегка выдающиеся. И – ямочки. Большие глаза. Не откровенно голубые – ну, такие, кукольно-голубые, а чуть-чуть серые. Голубовато-серые. Отлично! У наружных уголков глаз – сеть тоненьких морщинок, словно она постоянно смеется. (Правда, коротышка в ожидании прыжка ни разу не улыбнулась, но... Можно списать на волнение. Хотя он-то как раз улыбался во все тридцать два зуба. Тридцать – если быть точным. Нижние зубы мудрости так и не вылезли.) Хорошо! Глаза есть. Носик. Носик... Он должен быть таким... Значительным. Мезенцев не любил маленькие носы, они смотрелись как жалкое приложение к двум дырочкам ноздрей. Нос должен быть большим, красиво вы лепленным. Желательно – острым. Точно! У коротышки так и было. Большой острый нос, делавший ее похожей на маленькую птичку. Теперь губки. Пухлые, алые, но Мезенцев не заметил даже следов помады. Это хорошо. Наверное, она их покусывала от волнения, потому они и заалели. И нижняя чуть великовата. Как у представителей какой-то испанской королевской династии. Выпяченная нижняя губа – признак упрямства. Что осталось? Подбородок. Ну уж подбородок может быть любым – при одном условии. Подбородок должен быть один. Различные копии и дубликаты, свисающие, как «лестница к зобу», абсолютно исключены. Это излишество.

Он закрыл глаза, мысленно представил себе образ девушки, которую увидит спустя несколько минут, и сфотографировал этот образ на обратной стороне век – самая надежная фотопленка. И... эта девушка ему понравилась. И даже – сильно понравилась.

Может, дело в том, что у него уже целый год не было ЖЕНЩИНЫ? Нет, различные пьяные интрижки, разумеется, не в счет. Сколько их было? Десятка два, не меньше, но ни одна из них не запомнилась. Ни с одной из этих дам не захотелось встретиться еще раз. Ему нужна была ЖЕНЩИНА. И, странное дело, – зыбкий, неуловимый, идеальный образ ЖЕНЩИНЫ удивительно легко совместился с мысленной фотографией носатой коротышки. Они совпали точно.

Мезенцев задрал голову. В воздухе оставался только один парашют. Это, безусловно, была ОНА. «Это ли не ЗНАК? Она, как ангел, спускается ко мне с небес. Любовь, дарованная небом!»