Дмитрий Сафонов - Радио Судьбы

После церковных праздников (хотя Ластычев никогда не знал точных дат) на ветвях ивы появлялись новые ленточки. Наверное, правильно – ведь у святости нет срока давности.

Ластычев не был религиозным человеком... И даже не был верующим, но в глубине души считал, что все в этой жизни неслучайно. В общем-то, неслучайно. А значит... Бог есть?

Он не верил, но допускал это как возможность. Хотя и не мог понять, почему Он допустил такую оплошность по отношению к нему лично. Может, просто недосмотрел? Вон у Него сколько дел! «На шарике-то нас полным-полно, а ведь кроме человеческих судеб есть еще погода, океан, моря и горы, солнце и ветер, луна и звезды, животные и растения, грибы и насекомые, деревья и птицы... словом, огромное хозяйство. И даже если Он триедин, все равно руки до всего не доходят. И потом, должны же у Него быть выходные, перерывы на обед и отпуск?»

В общем, Ластычев считал это справедливым – если ему нет дела до Бога, то почему Бога должны волновать проблемы отставного комбата?

Он, как всегда, не стал вдаваться в серьезные, ГИБЕЛЬНЫЕ вопросы, отделался легкой шуткой. Зачерпнул руками воды, извернулся и плеснул себе на спину. Обулся и пошагал дальше по тропинке.

Он шел по утоптанной стежке, и вдруг мимо него пронесся козел.

Один мужик из Бронцев, которого все звали Филиппок (он и был похож на Филиппка – маленький, щуплый, но жилистый, вечно веселый и улыбающийся, непьющий и некурящий, что в глазах Ластычева являлось хотя и странным, но достоинством), держал коз – почти десяток. Козы исправно давали молоко – козел Филиппка относился к своим обязанностям серьезно. Он был тихим и мирным козлом – Ластычев не раз видел, как Филиппок, ухватив его за длинную бороду, ведет на пастбище.

Но сейчас с козлом творилось что-то непонятное. Глаза его налились кровью, он низко пригнул голову, явно намереваясь всадить хотя бы один из двух изогнутых и острых рогов Ластычеву прямо в живот.

А вот это уже было глупой шуткой. Нет, конечно, что-то смешное в этом есть: боевого офицера (хотя и в прошлом), отставного комбата (ну ладно, пусть даже комиссованного по состоянию здоровья) забодал бешеный козел. Но... Если бы это случилось, то Богу следовало бы признаться, что порою Его чувство юмора выглядит несколько странно.

Ластычев едва успел отпрыгнуть в сторону и скрыться за ближайшим деревом, козел, не сбавляя скорости, пронесся мимо.

– Во блин... – сказал озадаченный Ластычев. – Козел?! А? – Он обернулся вслед удаляющемуся скакуну и скомандовал: – Прицел сто двадцать, трубка – восемнадцать... Упреждение – ноль! По отступающим частям противника... осколочным... Пли! – и дал отмашку, сопроводив свои слова свистом летящего снаряда и затем, когда он достиг цели, грохотом разрыва. – Буххх! Цель поражена, товарищ подполковник!

– Вижу, – удовлетворенно ответил он сам себе. – Благодарю за службу!

И, набрав полную грудь воздуха, по привычке крикнул:

– Служу Советскому Союзу!

Цель была поражена, но еще больше был поражен сам Ластычев. Мирный с виду козел... Примерный семьянин.

– Как долго ты скрывал свое истинное лицо под личиной добропорядочного гражданина... – Он покачал головой.

Ластычев давно уже привык разговаривать с самим собой. И, хотя кто-то говорил, что это первый признак сумасшествия, комбат думал по-другому. С ума сводит тишина. А одиночество – потихоньку убивает.

Но он-то не был одинок. С ним был верный Барон. И Барон готов был слушать его хоть целые сутки напролет, когда Ластычеву не спалось перед очередным запоем. Барон не говорил, но Барон его слушал. И – что не менее важно – выполнял команды. А это не так уж и мало. Пусть кто-нибудь из тех, кто считает себя нормальными людьми, скажет, что дети его слушают, а жена – выполняет команды, и Ластычев рассмеется ему в лицо. Расхохочется.

Но сейчас ему не хотелось смеяться.

«Может, козел взбесился от жары? – подумал Ластычев. – Может...»

Лесная тропинка, петляя, вывела его на окраину деревни. Он подобрался к разрушенному зданию бывшей бани (ни крыши, ни окон, ни дверей, остались только стены из красного кирпича и огромный закопченный котел в углу), спрятался за угол и осторожно выглянул. Провел рекогносцировку.

До магазина было около пятидесяти метров. Ему предстояло пройти два дома, и он, считай, у цели. Если никто его не заметит (дом Узбека стоял в глубине Бронцев, почти в самом центре), то операцию можно будет считать успешной, и его, как командира боевой группы, представят к награде – двум пачкам «Примы».