Дмитрий Сафонов - Радио Судьбы

Он старался, как мог, ускорить шаги, но чувствовал себя водолазом в тяжелом скафандре, пробирающимся сквозь толщу воды. И давление в шлеме становилось все сильнее и сильнее...

Последние шаги... Джордж повернул за печку, добрался до двери на веранду и шагнул прямо на нее. Он не смог открыть ее или распахнуть ногой – он просто упал на дверь всем телом, больно ударившись левым плечом. Но... Он даже обрадовался этой боли, словно старому знакомому после долгой разлуки, потому что... Он возвращался.

Джордж переносил ногу через порог, и тут звук настиг его. Бикфордов шнур рассыпался в труху, в серую пыль пепла, смертоносный огонек ударился в бледно-коричневый цилиндр динамитной шашки, дернулся, зашипел и... затих.

К счастью, это был не стон. Бой. Часы, висевшие на стене, отбивали удары, из маленького круглого окошка вылетала обезумевшая кукушка и хрипло кричала:

– Ку-ку! Джорджик! Как тебе нравится то, что ты видишь? А? Ку-ку! Ты ведь уже догадался, как он это сделал? Ку-ку! Он застрелил собаку, первым делом собаку, потому что она могла помешать! Ку-ку! А затем он взялся за жену! Эта дура так ничего и не поняла! Ку-ку! Она даже хотела убежать и выскочила за калитку! Ку-ку! Джорджик! Это было чертовски весело! Видел бы ты, как она визжала и хваталась за почтовый ящик! Ку-ку! Ну а когда он добрался до девчонок, началась настоящая потеха! Ты бы животик надорвал со смеху! Ку-ку!

Перед глазами все прыгало и кривлялось. Ему казалось, что земля сотрясается от его шагов, стоит только ступить, и она начинает дрожать, метаться, ускользать... Но ведь нельзя было не бежать отсюда!

Спотыкаясь и падая, он побежал вперед. Калитка сузилась до размеров булавочного ушка, и Джордж не сразу смог в нее попасть.

Наконец ему это удалось. Он вывалился за ограду и, пробежав несколько шагов, упал в траву. Ружье, словно живое существо, вырвалось у него из подмышки и, пару раз перевернувшись в воздухе, отскочило в сторону.

И... Словно все стихло. Трава была по-прежнему зеленой, ветерок – прохладным, а день – солнечным.

Джордж огляделся и увидел Риту, застывшую, как гипсовая статуя в городском парке. Она смотрела на него, не отрываясь, и в ее искаженных чертах, как в зеркале, Джордж прочитал все, что было написано на его лице.

«Боже! Неужели все НАСТОЛЬКО ужасно?» – подумал он, и в следующую секунду его вырвало.

У него не осталось никаких сомнений: натянутая струна, не выдержав, лопнула, и мир летел в смердящую черную пустоту. По сути дела, мира больше не было. Остались только УЖАС и СМЕРТЬ.

И еще – они. Неизвестно каким чудом двое выживших.

Джордж снял с себя черную куртку, украшенную яркими узорами красных помидоров и яичного желтка, размахнулся и закинул ее как можно дальше. Затем развязал шарф и тщательно вытер им рот. Скомканная шелковая тряпка полетела следом за курткой.

Потом... он бросился к Рите, упал в траву и уткнулся лицом в ее колени. А потом... Случилось и вовсе необъяснимое. По крайней мере, он так думал, – что объяснить это невозможно. Он заплакал.

Двенадцать часов две минуты. Окрестности Серпухова.

Вертолет подлетал к городу с северо-запада. Кресло и столик, за которым расположился Севастьянов, стояли по левому борту, поэтому он хорошо мог видеть все, что происходит внизу: в городе и ТАМ. За ним.

И... он не видел ничего. Только легкую сизую дымку, повисшую над дальним лесом.

Машины по-прежнему юрко сновали по шоссе, город жил своей жизнью, и никто из жителей не знал, что творится у них под боком.

Севастьянов знаком подозвал второго пилота и объяснил ему: он хочет, чтобы пилот облетел ЗОНУ по широкой дуге, ему надо было увидеть все своими глазами.

Второй кивнул, скрылся в кабине, а через несколько секунд появился вновь, сжимая в руке мощный бинокль.

Генерал взял бинокль и уткнулся в иллюминатор. Он уже набросал план первоочередных задач и отдал необходимые распоряжения. Кроме того, с высоты в полтора километра у него была возможность оценить, как они выполняются.

По лесной грунтовой дороге ползла длинная зеленая гусеница – колонна «Уралов». Ему показалось, что он даже смог разглядеть полевую кухню, прицепленную к одной из машин, и он сразу отметил это.

«Толковый командир. Дурак приказал бы гонять машину из столовой и обратно. От этого только сумятица и неразбериха. Опять же – техника всегда под рукой. К тому же пища из столовой сильно отдает домашними пирожками. В поле нужно есть кашу – жирную, с дымком. Надо бы сообразить, что это за часть, и потом вынести ему устную благодарность перед строем. Потом. Когда все будет закончено».