Дмитрий Сафонов - Радио Судьбы

Он пошел по бетонной дорожке к ближнему дому, и подковки на ковбойских сапогах звонко цокали: цок-цок, цок-цок...

– Все в порядке, – прошептал Джордж, чувствуя, как напрягаются мышцы спины. – Все в порядке.

Это звучало, как заклинание. Монотонное повторение слов, которые в данной ситуации не имели ровным счетом никакого смысла, чуть-чуть его успокаивало.

Носок сапога поддел что-то... Что-то легкое и невесомое, с тихим звяканьем откатившееся в сторону. Джордж нагнулся, пошарил рукой в густой траве и нащупал полый латунный цилиндрик – стреляную ружейную гильзу.

Она была еще теплой. От нее едко пахло сгоревшим порохом.

Джордж застыл. Что, если... Что, если он ошибается, и здесь все-таки кто-то есть? Что тогда? Из какого окна на него смотрит сдвоенная труба ружейного ствола? И какую мелодию она ему сыграет?

Он вытер пот, внезапно выступивший на лбу, повертел гильзу в пальцах и выкинул ее куда подальше. Какой от нее прок?

Медленно... словно боясь спровоцировать невидимого стрелка... Джордж поднялся и двинулся дальше.

– Джордж! – раздался пронзительный окрик.

Джордж застыл, будто это был не голос, а выстрел. На какую-то долю секунды он забыл про Риту, забыл совершенно, она просто вылетела у него из головы, и расплата не замедлила последовать.

Он дернулся и замер. Затем медленно обернулся, лицо у него было белее простыни в пятизвездочном отеле.

– Все в порядке... – Губы сами произнесли универсальные слова. Они подходили на все случаи жизни.

Джордж заставил себя поднять тяжелую, как брезентовый шланг, набитый песком, руку и помахать девушке.

– Какого хрена... – пробурчал он под нос. – Я чуть было не навалил в штаны куриного салату. Если она и дальше собирается так орать... – Он недоговорил. Снова двинулся вперед по дорожке.

До калитки оставалось немногим более пяти шагов. Но было что-то, заставившее его остановиться. Он подумал, что похож, должно быть, на машину, у которой кончается бензин. Передвигается точно так же – рывками.

Справа от калитки висел почтовый ящик. Обычный почтовый ящик, нежно-зеленого, в тон ограде, цвета. Но... Будто кто-то хотел его перекрасить и бросил дело на полпути.

Четыре красные горизонтальные полосы тянулись поперек ящика. Они менялись прямо на глазах, застывали и становились бурыми.

«Да тут, похоже...» Он не стал додумывать эту мысль, ей не за что было уцепиться. Здесь ЧТО-ТО ПРОИЗОШЛО. Это и так было понятно, но ЧТО именно?

Что? ЧТО?!

«А ничего. Набили морду почтальону, чтобы не носил повестки из милиции...» Джордж перевел дыхание и отворил калитку.

На всякий случай... Конечно, это не фонтан – против ружья, но все же... Он протянул руку к чехлу от мобильного и достал нож. Просто зажал его в руке. Пока не стал раскрывать.

Крадучись, боком, он двигался по тропинке к крыльцу.

«Рита!» Он вдруг вспомнил про Риту, испугался, что она может незаметно подбежать сзади и снова выкинуть какой-нибудь неуместный фокус. С нее станется. От страха люди тупеют... Но... Он не мог заставить себя обернуться и посмотреть, где она: сидит на месте или не выдержала и тихо крадется следом?

«Вот черт!» Он чувствовал себя неспокойно. «О-о-о! Неспокойно – это мягко сказано. Да я весь дрожу. Как тебя пробило-то, а, Джорджик», – сказал он, мысленно копируя Ритину интонацию. «Джо-о-о-орджик!»

Впереди послышалось жужжание. Монотонное и назойливое. Оно то затихало, то становилось громче. Джордж огляделся и подумал, что жужжание доносится из-за собачьей будки, стоявшей чуть слева от крыльца.

Оттуда.

Будка была здоровенная. Просто огромная, как маленький дом.

«Что за песик там живет?» Он видел звенья толстой цепи, лежащей на земле. Цепь не шевелилась. Будка скрывала от него то, что было к ней... «Привязано, пристегнуто, принайтовлено... ПРИСОБАЧЕНО...»

Джордж снова остановился. По его расчетам – он по-прежнему боялся оглядываться – до калитки было пять-шесть ша гов. «Если этот песик вдруг проснется и выскочит, то у него будет сытный обед. Я ничего не упустил? Я все сказал правильно, да? Ведь, судя по размерам этого скромного жилища, здесь обитает помесь собаки Баскервилей с лошадью Пржевальского, и меня ему хватит только на обед. На ужин уже не останется...». Джордж проглотил комок, застрявший в горле.

«Интересно, с чего он начинает кушать? С ног? Или с головы?» Сапоги словно прилипли к дорожке, он не мог сделать ни шагу. «Нет, он, наверное, первым делом моет руки. И повязывает салфетку на шею. Вот с чего он обычно начинает».