Bruce Sterling - Пуля, начиненная гуманизмом

У входа послышался топот, а через секунду в палатку вошли люди в форме. Европейцы! Сниффи юркнул под стол, переполз в операционную и стал украдкой наблюдать. Доктор Рассел встала навстречу гостям – двум рядовым, вооруженным миниатюрными автоматами французского производства, и сержанту с тяжелым, будто вытесанным из гранита подбородком. Один из солдат толкал перед собой тележку из нержавейки, уставленную белыми баночками с латинскими надписями и красными крестами на этикетках.

– Кто вы? – несколько громче, чем требовалось, спросила Сесилия. – И что вам здесь нужно?

– Вы доктор Сесилия Рассел? Руководитель этого госпиталя?

– Да.

– Мы прибыли к вам, доктор Сесилия Рассел, с миссией дружбы и доброй воли. Наш шеф, герр Шпитцлер из Европейского Красного Креста, передает вам наилучшие пожелания и просит принять в дар вот эти медикаменты. – Сержант указал на тележку.

– А медицинские иглы вы привезли?

– Да.

– А антибиотики?

– Тоже.

– Отлично. И чем же я могу вам помочь?

– Нам хотелось бы заручиться поддержкой местных добровольческих отрядов. Мы надеемся полностью прекратить здесь боевые действия и наладить экономические отношения между... – Взгляд сержант упал на стол, и он на секунду запнулся. – Вижу, к вам уже попали наши листовки. Быть может, вы знаете, где разыскать доктора Хаверкемпа?

– Да он, поди, давно уже мертв.

– По нашим сведениям, он все еще жив.

– Я не видела доктора Хаверкемпа вот уже многие годы. А зачем он вам?

– Предпочел бы не отвечать на ваш вопрос. Впрочем, достаточно и того, что он – преступник.

– Я... Э-э-э... – Сесилия, на секунду запнувшись, добавила: – Медицинские исследования, которыми занимался Хаверкемп, по-моему, были вполне законными.

– В своих исследованиях он проявил преступную халатность.

– И что же вы с ним сделаете, если поймаете?

– Пустим ему пулю меж глаз. – Сержант с усмешкой ткнул указательным пальцем себе в переносицу. – Вот сюда. Но пуля будет не свинцовая, а с зарядом гуманизма.

Сниффи счел, что услышал достаточно. Пора было сматываться из госпиталя.

Проскочить мимо солдат было нереально. Это же не олухи из добровольческих отрядов и банд, а настоящие профессионалы, каких здесь давно не видели.

Привезенная солдатами тележка с медикаментами стояла совсем рядом. Сниффи высмотрел на ней скальпель. Если удастся завладеть скальпелем, то можно будет прорезать дыру в задней стенке палатки и выскользнуть незамеченным.

Сниффи ползком залез под тележку и высунул руку, но нашарить вслепую скальпель ему сразу не удалось. Немного выждав, он сделал вторую попытку. Его рука уже коснулась холодной ручки скальпеля, как вдруг кто-то грубо сжал его запястье и выволок из-под тележки. Солдат-европеец!

– Кто этот мальчишка?! – рявкнул сержант.

Сесилия, охнув, взволнованно запричитала:

– Это мой сын Чип. Чип, радость моя, зачем ты залез туда?

– Прости, ма. Мне было интересно.

– Запомни, сынок, что именно любопытство сгубило кошку.

– Герр Шпитцлер не говорил нам, что у вас есть сын, – заметил сержант.

– Так он и не знал о моем сыне.

Сниффи решил, что настало время разыграть комедию, и, извиваясь в руках солдата, заверещал:

– Мистер, мистер ведь вы не сделаете мне больно? Ведь не убьете меня?

– Отпусти его, – скомандовал сержант.

Солдат выполнил приказ, но остался в шаге за спиной Сниффи.

– Спасибо, сержант. – Сниффи одернул футболку. – А то я уж испугался, что угодил в лапы к фашистам.

Сержант удивленно уставился на Сниффи.

– Сколько тебе лет, парень?

– Двенадцать, сэр.

– Следовательно, ты не можешь знать, каким был мир прежде, чем доктор Хаверкемп сделал свое злосчастное открытие. Откуда же тебе известно о фашистах?

– Нам о них рассказывали в школе.

– Все школы давным-давно закрыты.

– Меня обучала мама.

– Он очень способный ребенок, – пояснила Сесилия.

– Да уж, не по годам способный мальчуган. – Глаза сержанта подозрительно сузились. – Мы покажем его герру Шпитцлеру.

С истошным воплем Сниффи бросился на четвереньки, воспользовавшись замешательством солдат, молниеносно прополз под ближайшей койкой и понесся к выходу.

Сниффи выбрался наружу. Здесь у него было явное преимущество перед европейцами: он знал местность, а они нет. Через полторы минуты бега зигзагами между палатками и хижинами он оказался на краю футбольного поля, выкатил из кустов свой велосипед, вскочил в седло и погнал к Восточной площади.