Александр Щербаков - Кукушонок

И наконец он решился. Он сам, по своему собственному методу переваял свою духовную сущность и превратился в не очень удачливого садовода-бирюка. Он порвал все связи с прежним кругом, и даже неизвестно, жив он или нет, а если жив, то где находится.

Любопытно, как оплачиваются услуги грузинской царевны: повременно или по метражу магнитозаписи? Судя по ее словоохотливости, все же по метражу.

С1 - 28:

мадам

голоден и недолог

я слагался

вижу жив

лезу в узел

а жую ужа

низ неба бензин

верх рев

и лун нули

лазер срезал

о пел я лепо

а жую ужа

мазь ла бальзам

делологии гололед

иисусии

снес нонсенс

болвана в лоб болвана в лоб

алиса шанс наша сила

гни ври о ирвинг

и ешь шеи

и макрогубы бугорками

безумия и музе б

мадам

(Принадлежность этого опуса перу автора записок прогоном по ОИП не проверялась. Его палиндромического построения сам я не заметил, и это был единственный случай, когда отнесение текста к поэтическим было проведено экспертом. "Могу назвать десяток ХИ-ОП, которые весьма позавидовали бы автору, - заявил эксперт. - В добровольно вздетых веригах автор изворачивается предельно изящно, так что все это имеет приемлемо четкий трагикомический смысл". - "А это не машинные стихи?" - спросил я. "Хотел бы я заловить чудака, способного обеспечить такой результат на машине за рационально мыслимое время! Я бы половину лаборатории уволил и ходил вокруг него на цыпочках", - ответил эксперт, известный в своих кругах алгебраист-поэтолог.)

В:

Решительная битва скромной науки со спесивым невежеством, всяческое

торжество первой и безоговорочное посрамление последнего

- Я человек Ренессанса. Мне тысяча лет. Меня породила стоячая давка цехов и гильдий, маразм общин, увязших в чуме и усобицах, я его сжатая антисуть и разнавсегда не желаю иметь с ним ничего общего. У меня эйфория независимости, я желаю следовать только собственной воле, я пою даже от возможности жестоко платиться за это, меня проще убить, чем загнать назад, в скотные дворы круговой поруки и всеобщего равного прозябания. У меня не бывает ни соратников, ни обязательств, и поэтому слова "измена" и "предательство" для меня ничего не значат. Сейчас и здесь я потому, что так мне угодно, а завтра я уйду и не оглянусь, и упрекать меня в этом бессмысленно.

Недобертольд орал. Кажется, я его допек.

- И мне, такому, как я есть, культура обязана всем. Пусть я не раскрыл тайн природы, но я привел их к виду, удобному для употребления, преобразовал производства и искусства, осознал безмерный мир как комок сырой золы, открыл уму тысячу иных, истинно бесконечных пространств, и физических, и духовных, где я волен и неукротим, невзирая ни на какие внешние обстоятельства.

Никого так не боятся ваши ханы и свинопасы, как меня. Да! Они удавили бы меня в уголку, если б знали, как без меня понукать оравами, мясом и потом которых сыты и озабавлены. Сопя от ненависти, мне дают жить, - чтобы грабить меня. И грабят, потому что знают: за свою свободу я отдам все, что произвели мой ум и руки. Ибо произведенное, сделанное для меня мертво, а живо лишь творимое.

Вот творимого я не отдам, я никого к нему не подпущу, я буду грызться, как бешеный пес! Не подпущу, слышите вы! Не подпущу!

Я хватил ладонью по столу так, что какая-то дрянь мерзко звякнула, и попер на приступ:

- С чего вы взяли, что это - "ваше"? Это мое! - потому что первому пришло в голову мне. Это Мазеппово! - он ногти и зубы искрошил, пока выковыривал. А вы - паразит, карманник с философией, нового Ферми из себя корчите. Отобрать у вас этот кусок и во всеуслышание кинуть любому, кто пожелает, - это уж такая справедливость, что проще не бывает! И элементарное приличие по отношению к тем, кто способен такие пилюли штамповать и разбрасывать по белу свету.

Недобертольд ощерился и отработал на знакомый мотив.

- Опять эти сказочки для нищих духом! Нет, это все-таки похабщина: недоумок нечаянно нашарил в мусоре алмаз и теперь корчит из себя пророка-теоретика! До чего вы мне противны, вы, мартышка со счастливым билетиком в вечность! Уймитесь, вам и так уже повезло сверх всяких приличий, и дайте дорогу тому, кто не боится труда и умеет трудиться!

- Это вы-то умеете трудиться? Вы фат и шут!

- Фат и шут?! Ну хорошо! Идемте, я вам кое-что покажу. Только бы вы сумели понять, о чем речь, и я заставлю вас вылизать все ваши словечки и прихлопну, как удачливую вошь! Идемте, вы, подханок!

- Идемте! Куда прикажете? Идемте!