Александр Щербаков - Третий модификат

"Поднесено в балаевском стиле, - слышу. - Будет что вспомнить! Разве не наш принцип?" - "Да я не про стиль. Я про существо вопроса". - "Существо, Санек, только начинается. Я прикинул: годовой эффект - шестьсот миллионов рублей. Ты только представь, как будет выглядеть энергетика через десяток лет, если широко двинуть это дело..." - "И не про то я. Я об авторстве". "А что об авторстве? Не понимаю..." - "А то, что диплом на мое имя выписан". - "А на чье же, Саня? Извини, не доходит". - "Но я же, - кричу, - к этой вязкой извратимости никакого отношения не имею!" В трубке помолчало, а потом слышу:

"Слушай, свет ты мой зеркальце, ты глубоко вдохни, поди снов пять-шесть посмотри, поостынь, а потом на свежую головку подумай и брякни мне потолкуем. А тем временем, чтобы я не скучал, скажи, чем у тебя кончилась та история с несимметричными тетралями? Сдыхаю от любопытства. Имей в виду: я этого дня ждал, как Ромео Джульетту под балконом, не столько из-за нас с тобой, сколько из-за тетралей. Так что там?" - "Они макроквантованные оказались, - говорю. - Во вращающемся поле псиквадрат". "Макроквантованные?! Во-он оно что! А ты по Джонсу-Кэрри пощупать не пробовал?" - "Пробовал, - говорю. - Еще как пробовал. Плотности не хватает". - "Ах, ты ж, золой по пеплу! - слышу. - А если толкнуться в ЦЕРН на "Хлопушку?" - "Ты что несешь! - вопию. - "Хлопушка" на десять лет вперед по часам с минутами расписана. Кто нас туда пустит?" - "А вот это моя забота, слышу. - Не печалься, ступай себе с богом. Чекмарев там у тебя?" - "Да. Здесь Чекмарев". - "Слушай, Саня, великая к тебе просьба. Вразуми ты его нашей вещественной дланью, да поувесистей. Век тебе обязан буду. Третий месяц ему талдычу - расширь мне континуум правей горизонта событий, а все как об стенку горох. Без этого - бьюсь-бьюсь - не справляюсь, а одна моделька наклевывается - пальчики оближешь. Одно из двух: или пусть он мне интерфейс реконструирует, или пусть готовится к товарищеским оргвыводам".

- Что? Об что речь? - Чекмарев у меня над пробором шепчет.

А на меня от этих слов таким родным повеяло, таким родным! Вы не поверите, чувствую - сейчас заплачу от нежности.

- Цыть! - говорю. - Сейчас восчувствуешь, - говорю. - "Санек, - говорю, это я не тебе, это Чекмареву. Санек, - говорю, - как смотришь, если мы в чекмаревские узоры перестанем челом биться, а потолкуем один на один в минимальном коллективе? Скажем, лебедь и щука, а рака выдвинем в президиум, пусть там зимует". "Самое то! - слышу. - Только я ж тебя, попрыгунчика, знаю как облупленного. Наобещаешь, а сам куда-нибудь смоешься, ищи тебя потом, свищи". - "Клянусь Галилеем! - говорю. - Завтра не выйдет, послезавтра тоже, а ужо во вторничек после обеда звони - я вся твоя". - "Сам звони, - слышу. Но лучше в среду. У меня тут профилактика намечается небольшая. Главное, чтобы ты понял: не один ты на свете, а имеет место тесное балаевское стадо повышенной проходимости. Сечешь?" - "Пока не очень, - отвечаю. - Не вмещаю. Уж ты прости". - "За прощениями ступай к митрополиту, - слышу. - Прощения это по его части. А нам с тобой приличней бы поупражняться во взаимопонимании на базе обоюдной выгоды и процветания той самой экспериментальной физики, в любви к которой ты, ваша светлость, на каждом столбе расписываешься". - "Так и быть, - говорю. - Возьму пару уроков у Владиславовича, который Аркадий", - говорю. "Этот Тарталья тебя научит! слышу. - Ты же по этой части безграмотней носорога! Скажи спасибо, что я за тебя поднатаскался, и без моего посредничества в диспуты не встревай. Говорю как самому близкому в мире сапиенсу. Кстати, привет ему передавай, он, поди-ка, тоже там крутится. Общий поклон". Отключился.

Я сижу, тупой-тупой, как синантроп мамонта умявши, слова выдавить не могу. А Пентина компашка плавает на верху блаженства.

- Как посмотрите, дорогой Александр Петрович, если мы отредактируем заключительное коммюнике следующим образом? - приступает Владиславович к победному обволакиванию моей персоны. - Первоначальная чувственная реакция прототипа носила резко отрицательный характер, но по мере убедительного представления фактов смягчилась и склоняется в сторону образования взаимно приемлемой платформы для переговоров.

- Ой, мужики! - отвечаю. - Вы, по-моему, наглейшим образом пользуетесь моей слабостью к эксперименту - это раз. Примите живейшие поздравления от невинно пострадавшего - это два. А в-третьих, дорогой Аркадий Владиславович, некая часть меня, явно лучше вам известная, настойчиво советует не беседовать с вами без ее участия. И остальная часть склонна признать совет весьма разумным. Вопрос об авторстве на открытие "Вязкая извратимость нейтрона" впредь до выяснения всех обстоятельств, считаю, остается открытым. Вас устраивает?