Владимир Щербаков - Восточный конвой

- Боязно? - И сам же ответил: - Без привычки - конечно. Но если напрактиковаться, то просто.

- Да, - согласился Милов, следя за акцентом. - Страшновато. Но, надо думать, окупается? Шофер покосился на него, но отвечать не стал.

Больше они не разговаривали. Вокруг лежала темнота, машины шли без огней, даже габариты были выключены. Но, видимо, у здешних водителей опыт был действительно немалым: ни одна машина не съехала с дороги, даже не замедлила ход, и конвой метр за метром преодолевал опасное место не менее уверенно, пожалуй, чем если бы двигался по сухому асфальту. "Конечно, подумал Милов, - груз тяжелый, резина не старая, так что сцепление с дорогой надежное. И все же хотелось бы миновать это местечко побыстрее. Хотя по ту его сторону ничего хорошего не ждет: наши могут сейчас находиться где угодно - только там, где конвой вынырнет, их точно не окажется".

Он не мог бы сказать, в какой именно миг они перевалили через границу; на болоте она никак не была обозначена, хотя специалисты, наверное, определили бы ее достаточно точно. Путь через водную преграду занял сорок с небольшим минут, так что к концу Милов уже и не волновался совершенно: привык, поверил, что путь безопасен, - хотя не очень представлял себе, что было бы, окажись он сам в это время за рулем. Он понял также, что назад - если придется - сам он машину вряд ли проведет; на обратном пути тоже понадобится помощь. Вот будет ли она - другой разговор.

Или, может быть, все-таки не понадобится?..

Занятый этими мыслями, он даже не уловил мгновения, когда плеск под колесами утих - они снова оказались на твердой земле, куда дорога исправно выбежала из непрозрачной воды, покрытой всякой болотной растительностью.

3

(17 часов до)

На миг у него сжалось сердце. Позади болото, а вот тут уже лежит своя страна. Несколько шагов буквально. Сейчас, среди ночи, - пустяк для человека, которому не однажды приходилось уже преодолевать и не такие рубежи...

И ему стало жалко на несколько мгновений, искренне жалко, что он не может сейчас воспользоваться столь удобным случаем. Потому что вовсе не затем оказался здесь, чтобы возвращаться с пустыми руками, не оправдав даже того керосина, что был израсходован, чтобы доставить в нужное место взорвавшийся в воздухе самолет; не оправдав нервов и жизней даже, потребовавшихся, чтобы он оказался там - по соседству с границей России.

С глухой, непроницаемой границей. Что она именно такова, свидетельствовал, казалось бы, весь предшествовавший опыт.

А вот опыт сиюминутный не менее убедительно говорил: да какая же она непроницаемая, какая же она глухая, эта граница, если вот тебе сразу за болотом начинается тщательно расчищенная просека, какая осталась и на той стороне, технетской, а за просекой, в отдаленной ее части, притерпевшийся уже к неверному свету глаз явственно различает, что дорога, точно такая же, как и та, по которой конвой из четырех трейлеров прибыл сюда, продолжается и по эту сторону границы: черным пятном в монолитной на первый взгляд стене деревьев кажется въезд на ту часть лесного грейдера, что бежит уже по территории России. Одним словом, все как на ладони-и никакой таможни, никакого инспектора, ни одного пограничника... Полное безлюдье - если не считать тех, кто прибыл вместе с машинами.

Машина медленно, дрогнув, переползла через последний стык плит, пересекла просеку и снова оказалась в лесу, ничем не отличавшемся от того, что остался по технетскую сторону границы. Ничем - кроме разве сознания, что здесь уже Россия была, совсем другая страна.

Дорога все так же петляла, деревья так же стискивали ее, и таким же чистым и сыроватым - был ночной воздух. И все-таки Милову казалось, что все не такое здесь, все другое - даже звездное мерцание, местами пробивавшееся сквозь кроны деревьев.

"Просто я давно не был в России, - подумал он в поисках оправдания, чтобы не заподозрить себя в сентиментальности, которой вроде бы никогда не страдал. - Слишком долго, пожалуй. Москва ведь не совсем Ничего. Вот закончим это дело, возьму отпуск - самое малое на месяц - и уж никуда больше, ни на какие Багамы, а только сюда. Ну, не буквально сюда, конечно, но в наши, российские широты".

Размышляя так, он не забывал все-таки ненавязчиво поглядывать на спидометр: для будущего полезно было узнать, на сколько же караван углубится на чужую для технетов территорию, так и не встретив никаких представителей власти, коим положено обеспечивать неприкосновенность государственных рубежей. Три километра уже проползли. Три с половиной...