Дмитрий Щербинин: Счастье

- Что "просто" - может, хочешь сказать - "счастлив".

- Да - я счастлив. Я счастлив. Счастлив... Ведь не в смехе счастье, верно? У вас то смех у большинства нервный, с истерикой граничащий. Да и все, что вызывает смех - все тленное, всему свойственно забываться.

- Но это жизнь...

- Опять эти общие слова. Они не к чему не ведут, и все равно каждый останется при своем... Давай лучше послушаем музыку...

- Нет-нет. Давай говорить дальше. Ты ведь даже не пробовал той жизни и не можешь говорить, что она хуже этого уныния. Сидишь здесь от всего закрывшись, словно в темнице. Это же наказание такое - преступника в тюрьму сажают, от общества изолируют.

- Не обязательно пробовать совершать убийство, чтобы понять, что это плохо. Но я пробовал той жизни - с меня довольно. Преступника не изолируют, преступника смешивают со всякими иными мерзавцами, и в том среде он живет по самым примитивным законам - там не изоляция, там полная противополжность ей. Там, в тюрьме, самый ад - там бы я действительно сошел с ума. Изоляция о которой ты говоришь - это святые отшельники, старцы. Знаешь небось - до сих пор у Киево-Печерской лавры остались подземные склепы, где они в тишине, да во мраке жизнь свою проводили, на своем внутреннем мире сосредотачивались их святыми всегда почитали. И те склепы, и эту вот комнату ни шагами мерить - вся бесконечность в них. Ведь там у вас за окнами - все иллюзии, видишь ты стены бетонные, а иногда простор полей, а иногда звезды, космос (частичку его, точнее) - ну и что? Понимаешь ли ты, зачем ты это видишь? Можешь ли ты до этих звезд дотронуться?.. А здесь у меня, в моем воображении, все мировоздание, все могу постичь, только не интересует меня это, ни к чему все тлен, суета. Здесь я живу, по настоящему живу, а не то что вы там...

- Знаю - это мы уже слышали. Так же знаю и то, почему ты тоскуешь. По Ней? Да?.. Вновь и вновь? Она, Она, Она!.. Ей все твоих стихи, все помыслы. Она богиня...

- Она важнее всего. Уйдет время, мира не станет, ничего-ничего не станет; и то о чем говорили мы, и все иные, и все помыслы людские, все потеряет смысл. А Она останется. Она - Любовь.

- Да... - Витя невольно вздохнул - он не мог не проникнуться искренним голосом Виталия, и вновь слезы на глазах его выступили, он раздраженно смахнул их, и деланно суровым голосом проговорил (не чувствовал он на самом деле этой суровости, но только вновь и вновь убеждал себя, что надо продолжать этот разговор, переубеждать Виталия). - ...Но ты ведь на улице ее видел. Значит, надо все-таки иногда выходить, а? Ведь не вышел бы тогда, не увидел, так бы и не знал по ком воздыхать?.. Вот противоречие, правда - весь мир здесь, а она, самая главная в этом мире, почему то там, за окнами... Ну, вот видел одно мгновенье, и теперь уж не первый год воздыхаешь, слезы льешь, вновь и вновь ко мгновенью этому возвращаешься, зациклился на нем. А почему бы тебе было не подойти к ней тогда. Хорошо - ее уже не найти, найдешь иную, много девушек хороших. Будешь с ней жить, мгновенья подобные тому и еще лучшие, уже беспрерывно идти будут. Не вспоминать будешь, а просто жить среди таких мгновений...

По щекам Виталия катились слезы, он шептал:

- В нашей жизни, в этом теле - невозможно. Даже второго такого мгновенья не будет, лишь раз в жизни дано, а потом до самого конца озаряет...

- Не очень то озаряет. Темно здесь что-то.

- Свет не в яркости. От силы своего чувства я иногда совсем слепну. Но я чувствую ее, она всегда со мною, в этой музыке...

- А жил бы ты нормально, гулял бы, с девушками общался, и не было бы этого унынья бестолкового...

- Зачем же так много времени тратить? Идти, гулять? Принеси ящик водки нажрусь я как свинья, и забудусь. Ведь это же одно и тоже - только чтобы забыться. Только уж уволь - это не для меня. Я к счастью уже нашел свой свет...

- Да-да, да еще такую красивую, романтическую, мистическую историю придумал. Конечно, чтобы все оправдать, можно что угодно придумать, домыслить... Тоже ведь весной было...

- Да весной... - тут глаза Виталия стали туманными, он полностью ушел в свои грезы. - Сияло все так, как никогда не сияло. Я медленно шел в золотистом сиянии, и увидел ЕЕ - я видел ЕЕ лишь мгновенье, я прошел мимо, и чувствовал то, что описывает эта вот музыка. Эта музыка... Ведь я же был ослеплен, я ничего-ничего не видел, и тут... эта кассета. Такая, казалось бы, мелочная вещь, я должен был перешагнуть, наступить на нее.

- Лучше бы так и было! - с деланным цинизмом вставил Виктор, однако Виталий не слышал его.

- Кассета лежала среди подснежников. От нее теплом веяло, словно поцелуи исходили. Понимаешь - это знак небес. Если бы я жил в средние века, то нашел бы шкатулку со звуками волшебными. Ну а сейчас - кассету, пусть и прозаично звучит, пусть... Ты слышишь - это волшебные звуки...