Дмитрий Янковский - Нелинейная зависимость

Андрей разжал пальцы, рухнув в пространство между рельсами. Удар оказался такой силы, что оглушил его, на какое-то время скрыв реальность во тьме беспамятства. Очнувшись, Андрей ощутил под собой подрагивающий металл, а подняв голову, разглядел красные фонари последнего вагона, удаляющиеся во тьму. Действительно, мост был Каланчевским — совсем рядом виднелась площадь трех вокзалов. Милицейских сирен слышно не было.

«Вырвался, вырвался, вырвался…» — билась в голове единственная мысль.

Андрей поднялся на четвереньки и пополз вдоль рельса, сбивая колени о шпалы. Подняться на ноги он боялся — бредущая по мосту фигура обязательно привлечет внимание. Он полз и полз, глядя вниз, чтобы не провалиться в зияющую пустоту между шпалами. Неожиданно он уперся во что-то лбом и остановился, не понимая, какое препятствие могло остановить его на железнодорожном пути. Ощущение создалось такое, словно голова уперлась в стальной прут. Но, подняв взгляд, Андрей понял, что это не прут, а ствол карабина, направленный ему прямо в лицо. Похолодев от страха, Андрей увидел перед собой девушку, одетую в форму охраны железнодорожных объектов. А приглядевшись внимательнее, он различил ее лицо. За несколько дней оно совсем не изменилось — это была та же самая Алена, которую он пригласил в кабинет Вальки Знобина. Она и выглядела такой же уверенной и независимой, как тогда, но теперь эта уверенность казалась вполне обоснованной.

— Встать! — приказала девушка, отойдя на четыре шага назад и направив в лицо Андрея луч укрепленного под стволом фонаря. — Руки за голову!

Она потянулась к коробочке рации, висевшей на поясе, а Андрей не выдержал и истерически расхохотался.

Андрей проснулся от яркого света.

— Черт… — Он повернулся на спину, нащупал шишку на голове и приоткрыл глаза. — Надо же было грохнуться во сне лбом об стену!

Солнце пробивалось в комнату через незашторенное окно. Все вокруг было знакомым, привычным, даже родным — стены, выключенный компьютер, тикающие на стене часы. Его комната.

Сон медленно отступал, освобождая сознание, но его обрывки еще крутились перед глазами — крыша огромного небоскреба, звон колоколов и старческий хохот байкерского священника. В этих сонных клочках сверкали спицы мотоциклетных колес, осыпалась под ударами лома глухая стена, гремели выстрелы и голая толстуха снова и снова запрыгивала Андрею на грудь. В них мерцал огнями оживающий город, стартовали ракеты из шахт, а хрупкая девушка в полосатом комбинезоне была близко-близко — ощущались и тепло, и запах.

— Лыська, — шепнул Андрей и сел на диване.

Сколько раз этот сон с разными вариациями уже снился ему? В последние три месяца не меньше десяти раз. И заканчивался всегда по-разному — то Андрей разбивался, спрыгнув со взорванного моста, то упускал лом в только что пробитое отверстие, то его убивали в перестрелке на лестнице. Но независимо от концовки Андрей каждый раз оказывался на Каланчевском железнодорожном мосту под прицелом карабина.

Он глянул на настенные часы — уже одиннадцать. Надо вставать.

Зазвонил телефон.

— Алло, это Паша, — раздалось в трубке.

— Да. Привет.

— Я тут закончил налаживать интерфейс для нашей программы.

— Слушай, но это ведь бред.

— Хватит заниматься самокритикой, — усмехнулся Пашка. — Кокетничаешь, как девчонка, которой и трахаться охота без удержу, и мама с папой заругают, если узнают. Светлана говорит, что в принципе этот фокус может пройти. Надо пробовать.

— Над нами будут смеяться все физики мира, — предупредил Андрей.

— Хорошо смеется тот, кто смеется последним, — философски отметил Пашка. — Ладно, мы со Светланой к тебе заедем часа через два.

— Хорошо.

Андрей отложил трубку и пошел принять ванну. Горячая вода привела тело и мысли в порядок, окончательно разграничив реальность и угасающие обрывки сна. Набрав полную ванну, он закрыл кран, но частые капли все равно падали, иногда превращаясь в тонкую струйку.

«Надо будет вызвать водопроводчика», — уже не в первый раз подумал Андрей.

Помывшись, он сбрил отросшую за ночь щетину, выбрался из ванны и вытерся огромным махровым полотенцем. Он поймал себя на мысли, что каждое движение доставляет ему огромное удовольствие, которого он раньше не замечал. Напевая под нос бодрый мотивчик, Андрей достал продукты из холодильника и приготовил завтрак. Свет за окном был ярким, радостным, но в нем уже настойчиво присутствовали желтоватые оттенки, какие можно разглядеть лишь осенью. Все выглядело слишком ярким, театральным, вычурным — и ясное синее небо, и белые облака, разбросанные ветром, и слишком бодрый ветер, который их разбросал. Осень всегда будоражила душу Андрея, вызывая особенное настроение, которое он никак не мог описать словами.