Андрей Щупов: Стрелки

- Ученые говорят, у них что-то вроде сердечных мозолей...

- Слышал! - Виктор пренебрежительно отмахнулся. Кальциевая скорлупа вокруг миокарда, хитин и все такое. Только нам-то что до этого? Мы свое дело делаем честно, правда?

- Ну, - Петр заметил, что приятеля чуточку развезло от выпитого.

- Вот и соображай дальше. Дело свое мы исполняем, а там внизу все хуже и хуже. Спрашивается, почему?

Петр нахмурился.

- Может, из-за путаницы со стрелами?

- Ерунда!.. То есть, стрелы, конечно, порой путают. И мишени путают. И, кстати, на "серебристых" я даже в этом смысле не грешу. Уж им-то в самцов целить резона нет. Другое дело - наш брат. Уж здесь-то, верно, с досады, кто-нибудь да срывается. Садит вниз без разбору всеми видами наконечников. И начинает гамон лапать гамона, а гамониха слюни распускать за такими же, как она. Только у них это и раньше встречалось. Я в архивах как-то копался. И мужеложство, и лесбийские игры - все процветало. А в общем... - Виктор вздохнул. - Все это, Петр, только частности. Главное... Главное, видишь ли, кроется в том, что мы тоже перестали их любить. Раньше любили, а теперь нет. Мы на них, как на врагов охотимся, и они нас таким же макаром встречают.

- А ведь верно, - Петр удивленно нахмурился. - Как на врагов.

- Конечно, верно! Ты вот сегодня схлопотал от них тройку оплеух и что? Какая в тебе небесная радость после этого осталась?

- Ну, может быть, самую чуточку...

- Брось! Никаких чуточек!.. Никогда не интересовался, какие там внизу пословицы появились за последнее время?

- Ты о фольклоре гамонов?

- Ну да!

- Как-то, знаешь ли, не приходилось.

- А зря... Попадается в иных преинтереснейший смысл! Виктор фыркнул. - Насильно мил не будешь... Любовь зла полюбишь и козла... Чуешь, в чей огород камень?

- Ты думаешь...

- Да не думаю я ничего! Куда мне! Пусть архангелы думают, на то у них и головы. Только вот конфетка, Петь, получается крайне неаппетитная. Мы гамонов заставляем любить, они с нашим насилием борются, как могут.

- Разве это можно называть насилием?

- А почему нет? Свобода - лакомая категория. Ее всем хочется.

- Но любить - это и значит по-настоящему быть свободным. Ненависть неволит.

- Ишь ты, хитрец! Это с какого угла посмотреть. Ненависть неволит, верно, зато она не требует терпения. С любовью все наоборот.

- И что же тогда остается?

- Что остается? - Виктор облапил пятерней плечо друга, притянув к себе, дохнул медовухой в самое лицо: - Я, конечно, не архангел, голова у меня втрое меньше, и стратегий я не предлагаю, но чудится мне, что пряники кончились. Время, Петь, доставать из-за голенища кнут.

- В каком смысле?

- В самом прямом. Слышал что-нибудь о холодном веке?.. Если нет, намекну. Все это пока слухи, но очень может быть, не сегодня-завтра объявят мораторий на охоту. Самый натуральный. И ни одного амо больше вниз не пустят.

- Совсем? - Петр почувствовал, что по спине у него стайками поползли мурашки. Этакое донное течение, проникшее под накидку.

- Совсем, - Виктор мрачно кивнул. - Всеобщая конверсия и разоружение. Будем сидеть по кабакам, вспоминать былое и слушать шелест волн в раковинах. Век холода для гамонов.

- Но это... Это же верная война!

- Скорее всего. Только иного выхода нет. Если долго пичкать антибиотиками, организм становится невосприимчивым к лекарству, что мы и имеем на сегодняшний день. От рогатин к стрелам, от стрел к базукам - а дальше что? Будем брать каждого в огненные клещи и атаковать побатальонно? Нет, брат, это уже тупик. Зато лет этак через сто... - Виктор потянулся к амфоре. - Если, конечно, уцелеет, хоть один гамон, можно будет снова попроведать заблудших.

- Жутко!

- Конечно, жутко, тут ты прав. Без любви, наверное, можно размножаться, но жить долго без нее нельзя. Это суть любого гомеостазиса. Исчезнет суть, начнет распадаться система.

- Тогда зачем мораторий?

- Затем, - Виктор выпятил в его сторону палец, - чтобы они САМИ осмыслили, каково это жить БЕЗ любви. Осмыслили и умылись горючими слезами. Чтобы эти скоты не хитином от нас прикрывались, а напротив - сами распахивались. Вот тогда мы снизойдем до них, снова достанем луки и стрелы.

- Сто лет!.. - Петр ошарашенно обхватил голову руками.

- Может, и больше. Как ни крути, а без карантина не обойтись.

- Но ты представляешь, что у них там внизу начнется?

- Уже начинается потихоньку. Без всякого моратория. Вот и следует дать им возможность повариться в собственном соку... Ну что? По последней?

Петр послушно поднял свой бокал, в несколько глотков осушил. В голове поплыл колокольный звон, несколько искристых рек слились в одну, водопадом обрушились в озеро кипящего сознания.