Дмитрий Баюшев - Допущение

- Он и не это умеет, - сказал Иван.

- Что же еще?

- Например, может отыскать неисправность в подземной магистрали. Или, скажем, раковины, микротрещины в любой конструкции. Может заниматься сваркой в вакууме. Верно, Боб?

- Так точно - преданно рявкнул "Бобик". - Я на все руки. И на все ноги.

- Боб у нас от скромности не помрет, - Иван похлопал установку по могучему "плечу"...

В начальники полигона Иван определил педантичного военрука. Федор Георгиевич ломался недолго и сразу принялся за дело. Для начала он составил перечень оборудования, необходимого для строительных работ, и каждое утро наседал на Иванова, а затем, получив его визы, жал на соответствующие инстанции, пока не выбил все, что запланировал - от амбарного замка до роторного канавокопателя...

Как-то субботним вечером к Ивановым на огонек заглянул Миша Бенц. Он был загадочен, и по суровому его лицу блуждала застенчивая улыбка.

- Ты проходи, Миша, - сказала Наташа, заинтригованная его видом. - И перестань вытирать ноги. Ты уж час их вытираешь.

- Да где же час-то? - не согласился Бенц. - Пара минут, как зашел. Я ведь не один.

- Ого, - удивился Иван. - Старая гвардия меняет принципы. Кто божился, что еще не родилась та самая? Ладно, ладно, знакомь.

Бенц исчез и тут же вернулся. Со Светланой.

- Вот, - сказала девушка. - Здравствуйте. Миша говорит: зайдем да зайдем.

Наташа кинула быстрый взгляд на мужа, потом на Светлану. Та смотрела на что-то за ее спиной, и лицо у нее вытягивалось, а в синих глазах наливался испуг.

Там, в дверном проеме, стоял Эрэф.

- Это мой отец - представил Иван.

- Здравствуйте, молодые люди, - скрипучим голосом произнес Эрэф и удалился в свою комнату.

Светлана вдруг очень заторопилась, Бенц приглушенно сказал: "Да неудобно так сразу".

- В чем дело? - спросила Наташа. - Что за спешка?

- Мы пойдем, - Бенц явно ничего не понимал. "Значит, Светка пока молчит о своей профессии, - подумал Иван. - Ничего, это до поры до времени".

- Ната, я немного провожу ребят.

Наташа кивнула. На улице Иван попросил:

- Миша, ты покури пока, у меня к Светлане маленький вопрос. Только не хватайся за кинжал, нет причин.

- Тебя оглоблей не свалишь, - сварливо буркнул Бенц, но отстал.

- В общем, так. Эрэф - мой отец, - сказал Иван. - Это аксиома, и надо с ней смириться. Характер у него препаршивый, но он сейчас не опасен. Думаю, без поддержки он даже безвреден. Мы постараемся поберечь его от прошлых связей.

- Нужна моя помощь? - спросила Светлана.

- Дело, конечно, деликатное, - промямлил Иван. - Придется изолировать всю агентуру.

- Нет надобности. На Кольце переворот.

- Ах, вот даже как... Кто же у власти?

- По крайней мере, не военные, - она вдруг фыркнула. - Ученые. Ваши коллеги. Представляю, что они там натворят.

- Ну, хуже не будет, положим.

- Надоело мне все это до смерти, - сказала Светлана. - Я все-таки баба. Я Мишку люблю.

- Рад за Мишку.

- Спасибо, - сказала она тихо, потом подняла на него блеснувшие глаза. Наших осталось совсем мало. Основная часть вернулась на Кольцо, а остальным тоже надоела эта игра. Хочется жить по-человечески...

Когда Иван привез Наташу из роддома, Эрэф долго рассматривал сонное, безмятежное лицо внука, который таращился серенькими глазенками в потолок, потом признался:

- Второй раз в жизни вижу младенца. Первым был ты, Иван. Такой же кроха, пустенький взгляд, а гляди ж ты - каков вырос. Даже не верится, что из этого шалопутика получится человек.

- Получится, - сказала Наташа. - Еще как получится. Мы тоже не лыком шиты.

- Удивительно, - сказал Эрэф.

Замечая, что дед старается почаще видеть внука, Иван вдруг поймал себя на мысли, что, очевидно, разгадал одну из причин космополитизма жителей Кольца. Они не знали детства. Сызмальства распределенные по интернатам, они изучали точные науки, кодекс юного бойца, маршировали по каменному плацу, играли в военизированные игры, пока из них не вышибало сам дух детства это вечное соперничество, стремление быть первым во всем. Человечки быстро становились микровоенными и дрались за место в жизни с упорством зверенышей, используя для этого дозволенные и недозволенные средства. Мрачные здоровенные воспитатели, пожирающие их пайки, очень успешно избавляли их от мягкотелости и слюнтяйства, то есть от доброты и сострадания. И вырастали постепенно, и обживали Далекий Космос крепкие, умные и безжалостные хищники, которые, в свою очередь, не нуждались в такой обузе, как собственные дети, и сразу после рождения рассылали их по специнтернатам. За что получали наличными.