Дмитрий Баюшев - Допущение

- Ентот... простите, этот механизм работать не будет, ибо сконструирован по принципу вечного двигателя. Кроме того, отдельные узлы не стыкуются в блоки, а блоки, естественно, в изделие.

- Ну, ну, - Полумякин строго погрозил пальцем. - Не темни!

- Факт. И потом, на все материалы - стали, клеи, смазки - есть примечания: "Допускается заменить на..." Но, товарищи, надо же учитывать коэффициенты расширения, те же модули упругости...

- Не будет, значит? - перебил Полумякин.

- Не будет и еще раз не будет!

- Пять лет уже работает, и ни одной рекламации. Вникай!

Телефон зазвонил. Полумякин, не глядя, проворно хапнул трубку. "Ваня" показал на часы, затем, пальцами, что уходит. Борис Иванович замахал на него рукой.

День за днем "Ваня" углублялся в производство. Ни одна из технологий, с точки зрения представителя ВК, никуда не годилась. Все эти ублюдочные создания ради мнимой прочности страдали сверхизбыточным весом, материал для них подбирался времен царя Гороха ("так надежнее"), их питало дорогое электричество или горючее, оставляющее после отработки ужасный смрад, при работе они громыхали, скрежетали, ревели, тарахтели и нудно сипели. Однако ж подобные ублюдки ездили и летали, плавали и работали под землей, резали и сверлили, а также производили себе подобных. Это была по-своему мощная, но очень уж нерациональная индустрия.

Как-то, будучи в цехе, "Ваня" оказался свидетелем совершенно дикого события, которое впоследствии воспринимал как рядовое и даже, в какой-то степени, необходимое.

Слесарь-сборщик Витька Булкин, мужик лет тридцати, угрюмой наружности, пользуясь хитроумной оснасткой, без усилия крутил два полуоснования сложной конфигурации, надетые на вал, и пытался их совместить, с тем, чтобы получилось одно законченное основание. Перед ним лежал свежий техпроцесс с двадцатью тремя изменениями, внесенными отделом Полумякина за последнюю неделю. Витька крутил, крутил, задумался, почесал в дремучей макушке, потом быстро схватил огромную киянку с резиновой набойкой и ахнул по новенькому изделию.

- Ты что это? - встревожился "Ваня". - Эй, Булкин, не хами!

- А вот тебе... а вот тебе! - прикрикивал Витька озлобленно.

Когда "Ваня" подоспел, он уже поставил киянку на место и усиленно вытирал мокрый лоб рукавом спецовки.

- У меня да не полезет? Еще как полезет!

После беглого изучения предмета "Ваня" понял, что Витьке удалось невозможное: совместить несовместимое.

До него начал доходить смысл великого назначения человека в мире машин и механизмов.

--------------------------------------------------------------------------

----

Шло время.

"Ваня" исправно посылал на Кольцо отчеты с помощью узконаправленного передатчика. Информация передавалась через систему станций-ретрансляторов. Процесс этот был довольно длительный, и года три "Ваню" не трогали. Давали время на вживание и обрастание связями.

За эти три года "Ваня" досконально изучил современную земную технологию. В его активе было два десятка рацпредложений, говоривших о незаурядности молодого технолога. Он стал лучшим итээром по министерству, а следствием этого явилось его выдвижение в резерв директора: "Иванов" уже котировался на должность начальника отдела.

Его стали называть Иван Иванычем, отчего он смущался. Народ уважал его за эрудицию и скромность, за мягкий нрав, что всегда особенно ценится в крепышах под два метра ростом. В "Ване" было метр девяносто восемь, и двухпудовку он легко выжимал двадцать раз. Левой рукой. После чего объяснял: "Тут все дело в технике". - и уходил играть в баскетбол, где уже приходилось попотеть. Ребята в команде не уступали ему ни в росте, ни в весе.

Связь с Кольцом, наконец, наладилась, но была она нерегулярная и больше напоминала переписку между двумя бюрократами. "Просим уточнить параметр зю в подпункте 3.4.1.5. третья строка сверху". "На ваш запрос касательно параметра зю в подпункте 3.4.1.5 третья строка сверху пятое цифровое обозначение слева после знака равенства ничего нового добавить не имею". И даже такая связь почему-то тяготила "Ваню".

Он попал в тот жизненный ритм и те условия, которые его устраивали. Работу свою он любил и чувствовал в ней большие потенциальные возможности. К общежитию, в котором проживал, "Ване" было не привыкать, поскольку детство и юность, как и все его сограждане, он провел в государственном интернате с куда более суровым режимом. Раньше он и не подозревал, что может быть такое общество, где не будут тебе подставлять ножку или подталкивать в спину, когда ты оступился, а, наоборот, - помогут выровнять крен. Теперь он жил в таком обществе. И потому у него частенько возникали самые что ни на есть вольнодумные мысли. Это было очень и очень чревато, и он это прекрасно понимал.