Дмитрий Баюшев - Допущение

Булкин, в целом, идею одобрил, но засомневался по поводу гражданских самолетов (военные - те пусть себе летают в вакууме). Иван обещал отреагировать на сомнение. К работе привлекли испытанных сотрудников, которые взялись выполнить ее в рамках личного творческого плана

Название новой установки возникло во время вечерней партии в "бебешку" помесь шашек с бильярдом, где кии были настоящие, а шарами служили алюминиевые шашки. Кто-то посетовал, что бебешка бебешкой, в в старый добрый преферанс давненько не играли. Так и появилось название - "Пулька".

Сначала "Пульку" испытали в тире, а затем, в сопровождении бывшего начальника штаба, ныне школьного военрука Федора Георгиевича, на полигоне его родной войсковой части. Во время стрельб Федор Георгиевич подавал специальные команды: заряжай, огонь - пли, снаряд, заряжай. Команды он подавал самому себе, так как никто из испытателей не умел стрелять из современного артиллерийского орудия. На невзрачную "Пульку", похожую на лампу УВЧ, какою убивают микробов в помещениях во время антигриппозных кампаний, он не обращал внимания. Зато после каждого выстрела Федор Георгиевич апеллировал к обескураженному сержанту. Последний не мог вразумительно откликнуться на апелляции, поскольку сам не понимал, отчего снаряды не взрываются и не поражают макеты вражеских танков. Это у самого-то товарища полковника. Пусть и в запасе.

Осмотр мишеней и отсутствие свежих воронок повергли Федора Георгиевича в глубокое изумление. Чтобы привести кадрового военного в чувство, Миша Бенц похлопал его по плечу тяжелой ладонью и сказал:

- Ничего, Георгич. Теперь так все бабахалки будут стрелять.

- У дедушки твоего бабахалка, - прошептал военрук, сраженный этой бесхитростной тирадой. - На гороховой каше... Сопляк!

Радиус действия "Пульки" оказался вполне сносным - 27 километров. Перекрывался весь Околорыбинск с пригородами.

--------------------------------------------------------------------------

----

- Там эта дамочка пришла, Мата Хари, - сказал Булкин, просунув лохматую голову в кабинет Иванова. - в вестибюле дожидаться изволят.

По лицу его гуляла ироническая ухмылочка.

- Наконец-то, - Иван отложил ручку. - Ты заходи, Булкин. Проблемы есть?

- В местком выдвигают, - Булкин посопел и вошел. - Говорят, в председатели.

- Рад, - сказал Иван, надевая пиджак. - Только вот жадный ты, Виктор Николаич, у тебя ведь путевки не допросишься. Не буду за тебя голосовать.

- И не голосуй, родимый! В ножки бухнусь, только не голосуй. И ребят подбей!

- Обсудим, - сказал Иванов. - Так где, говоришь, наша Мата Хари? В административном?

- Иваныч... - Булкин покачал головой: не надо бы, мол.

- Кроме шуток, - Иван стал серьезным. - Я тебе все объясню, но потом. А ты мне скажешь, надо, чтобы все знали, или нет?

- Что ты все темнишь, Иваныч? Ей-богу, надоело.

- Как скажешь, так и сделаю. Но потом, - и Иван вышел.

При подходе к административному корпусу он поймал себя на излишней спешке. "Как на свидание", - подумал он без иронии.

Светлана скромно сидела на диванчике в огромном вестибюле и разглядывала красочные планшеты с отвлеченными институтскими показателями. Мило улыбнувшись Ивану, она сказала:

- Никак не пойму, чем вы здесь занимаетесь. Во всех конторах одно и то же.

- А, это? - Иван мельком взглянул на показатель роста производительности груда. - Это эквивалент, позволяющий соревноваться с другими конторами. Забавная штука. Объяснить?

- Ради бога, я не за этим.

Она встала и надела на плечо сумочку. Точеная такая девочка, которую не портили даже "бананы". Женственный подросток с льняными волосами и голубыми доверчивыми глазками. Агент начальной ступени, в совершенстве владеющий холодным и огнестрельным оружием, а также приемами рукопашного боя.

Ивану стало смешно, и он дотронулся до ее плеча, делая вид, что снимает пушинку. Плечико было худенькое, беззащитное.

- Прошу вас, не надо, - она посмотрела ему в глаза. - Мне нужно посоветоваться.

- Пойдемте, - сказал Иван голосом театрального сердцееда.

Заканчивался август, еще хранивший буйство летних красок, но уже не изнурительно жаркий, а приглушенный, спокойный. Солнце стояло высоко и отбрасывало резкие тени, и почему-то казалось, что старые липы опрокидываются в небесную голубизну.

- Что вы там увидели?

- Небо, - признался Иван. - Там я не видел неба. Не замечал.

- Ох, Иван Иваныч. Прозрели. Там же купол защиты!

- От кого, простите, защиты?

Света не ответила, но видно было, что она рассердилась. То, что вбито в голову с пеленок, нелегко отпускает.