Фредерик Браун - Призрак шимпанзе

Однако действие указанного закона, как всем хорошо известно, нередко проявляется весьма странным образом. В итоге оказалось, что жребий вытянули двадцать девять женщин и только один мужчина.

Конечно, все те, кому улыбнулась судьба, принялись бурно протестовать. Но директор был неумолим, и, поскольку процедура жеребьевки была выполнена честно, он отказался изменить свое решение. Одной лишь уступкой с его стороны было назначение капитаном корабля единственного мужчины, Мэксона, — для того, чтобы как-то потешить самолюбие сильного пола. Корабль благополучно стартовал, а сам полет прошел превосходно.

Когда на Марс высадилась вторая экспедиция, она констатировала, что население планеты к этому времени удвоилось. Именно удвоилось, так как в отличие от остальных одна из женщин родила двойню, что и довело число детей до тридцати.

Вижу, мисс Эмброуз, вижу, что вы готовы снова задать вопрос. Но дайте мне закончить. Ничего сенсационного в том, что я вам сейчас рассказал, нет. Конечно, многие думают, что тут не все, дескать, в порядке с моралью, но факт налицо: не такой уж это большой подвиг для мужчины, чтобы от него забеременели двадцать девять женщин, если у него достаточно для этого времени.

Прозвали же капитана Мэксона «Всевышним» потому, что работы со вторым кораблем продвигались успешнее, чем намечалось, и вторая экспедиция прибыла на Марс не через год, как предполагалось, а спустя ровно девять месяцев и два дня.

Дает ли это уточнение ответ на ваш вопрос, мисс Эмброуз?

Миссис Деккер только что вернулась с Гаити. Ездила она туда в одиночку. Цель: дать чете Деккер еще один шанс обдумать за это время семейную ситуацию, прежде чем решиться на бракоразводный процесс.

Но все хлопоты оказались напрасными. Воссоединившись, Деккеры убедились, что их взаимная ненависть еще больше усилилась и превзошла даже тот уровень, который они отмечали ранее.

— Тогда — половину! — безапелляционно заявила миссис Деккер. — И ни под каким предлогом ни цента меньше из наличности, а также половину недвижимого имущества.

— Смех, да и только! — парировал мистер Деккер.

— Неужто? Ты же знаешь, что стоит мне захотеть, и я отхвачу вообще все имущество целиком. И самым наипростейшим образом: на Гаити я тщательно изучила все, что касается культа воду.

— Чушь собачья! — огрызнулся муж.

— Наоборот, серьезнее и не бывает. Тебе бы следовало денно и нощно благодарить бога за то, что у тебя жена — столь добрая душа. А ведь пожелай я извести тебя, и труда бы никакого не составило. Все денежки и вещички достались бы мне на законном основании, и бояться нечего. Смерть, наведенную колдовской порчей воду, невозможно отличить от сердечной недостаточности.

— Брехня! — отмел эту чепуху мистер Деккер.

— Ах, ты так считаешь? Ну ладно! У меня уже припасен воск и шляпная иголка. Дай мне прядь своих волос или огрызок ногтя, больше ничего не надо. Сам убедишься.

— Дремучий предрассудок! — хохотнул супруг.

— Тогда чего же ты боишься? Дай мне попробовать! Лично я в это колдовство верю. Посему делаю тебе вполне честное предложение: если после этого ты не сгинешь, так и быть, согласна на развод и забирай все вещички. Ну а уж если сработает, извини — наследую все автоматически я.

— Идет! — воодушевился мистер Деккер. — Тащи свой воск и шляпную иголку.

Потом взглянул на свои руки.

— Вот с ногтями я подкачал немного — коротковаты, так что уж лучше принесу тебе несколько своих волосков.

Он вернулся через минуту, неся в крышке от аптечного флакона несколько мелких волосинок.

Миссис Деккер тем временем размягчила воск. Затем смешала его с принесенными мужем волосами и из полученной таким образом массы слепила фигурку, отдаленно напоминавшую человеческую.

— Смотри, пожалеешь! — зловеще прошипела она, вонзая шляпную иголку в грудь восковой куколки.

Мистер Деккер был весьма удивлен исходом затянувшегося спора, но скорее обрадован, чем опечален. Сам он никоим образом в культ воду не верил, но был человеком весьма осторожным, никогда зряшно не рисковавшим.

К тому же его всегда бесила дурная привычка жены не чистить за собой головную щетку.

Генри Блоджетт с тревогой взглянул на наручные часы: уже два ночи! В совершенном отчаянии он захлопнул учебник геометрии, который усердно штудировал до этого, и уронил голову на скрещенные на столе руки. Все ясно: экзамена в девять утра ему ни за что не сдать! Чем больше он вникал в эту мудреную геометрию, тем меньше что-либо в ней понимал. С математикой у него вообще были нелады, а уж тут — темный лес, да и только.