Владимир Гусев - Искатель, 1990 № 01

Керстин пришла в себя. Все происходящее казалось нереальным. Она пыталась отогнать это ощущение. Сейчас важно напрячь память и понять, что же случилось…

— Итак, вы играли в убийство, — произнес Дюрель. — Расскажите мне, как же протекала ваша игра? Пожалуй, она слишком похожа на правду, чтобы быть невинной…

Он вопросительно посмотрел на Яка. Як вздрогнул и, откашлявшись, начал:

— Один — убийца, другой — детектив. В этот раз я был детективом. Так вот, детектив выходит и гасит свет. В комнате должно быть совершенно темно, так темно, чтобы никто ничего не мог разглядеть.

— Значит, вы выходите и выключаете лампу?

— Да, затем все незаметно разбредаются по комнате — и никто не знает, где находятся остальные, тут-то убийца наносит удар… Не сильно, так, слегка хлопает кого-то по плечу, чтобы ему было понятно: он или она — жертва. Жертва вскрикивает и как можно естественнее падает на пол.

— Что значит — «как можно естественнее»?

— Так, как будто все происходит всерьез. По падению можно установить, каким образом совершалось убийство, сзади или…

— Мы всегда стараемся играть, чтоб было похоже на правду… словно мы артисты, — вставила Роза. — Кричим так, чтобы игра получилась более увлекательной. Я считаю, Лилиан сделала это замечательно, но…

Она запнулась и опустила взгляд.

— Хорошо, — сказал Дюрель. — Продолжайте.

Як продолжал:

— Когда раздается крик, то все, кроме убийцы, должны сразу же остановиться, а у него появляется возможность улизнуть. Но иногда убийце лучше затаиться — в этом случае меньше риска, что кто-то его обнаружит. Если же он все же решает скрыться, то риск быть обнаруженным возрастает — не исключено ведь, что он может с кем-то нечаянно столкнуться в темноте…

Як снова откашлялся: во рту у него пересохло.

— Ну а потом? — подбадривал его Дюрель.

— Потом входит детектив, зажигает лампу и пытается выяснить, кто же убийца.

— А сам-то убийца откуда узнает, что именно ему нужно играть эту роль?

— До игры мы бросаем жребий. Тот, кто вытаскивает бумажку, на которой стоит «у», и должен быть убийцей. — Голос у Яка задрожал, когда он это произнес. — Таким образом, никто, кроме него самого, не знает, что он убийца. Зато в следующий раз — его очередь быть детективом…

— Очень интересная игра, — сказал Дюрель в раздумье. — Забавная. А теперь позвольте спросить, как должен вести себя детектив, чтобы разгадать загадку… между нами, «коллегами», говоря…

Як выдавил улыбку, пытаясь показать, что оценил шутку, ослабил ворот рубашки, хотя он и не был особенно тесен.

Казалось, Як не собирается отвечать. Он потянулся, несколько раз вздохнул и после продолжительной паузы снова заговорил, с трудом подыскивая слова:

— Вначале детектив опрашивает свидетелей, а затем определяет положение жертвы по отношению к играющим… Все обязаны говорить правду. Все, кроме убийцы… А ему, чтобы выкрутиться, разрешается лгать. Он может даже попытаться бросить подозрение на кого-то другого. На этом его, кстати, иногда легко поймать. Одни говорит одно, другой — другое — и тогда все разъясняется. Убийцу удается уличить. Но чаще преступник остается необнаруженным. Вот тогда необходимо найти его и доказать, что он убийца… с помощью улик, а не просто догадаться…

Керстин больше не слушала. Его голос исчезал, становился жужжанием жука на фоне запахов жимолости, которые проникали в открытые окна. Она осмотрелась. Один из них — убийца. Один из этих людей, которые сидели или стояли сейчас в комнате, — убийца. Один из них превратил захватывающую игру в жуткую действительность. Зачем? И кто? Да скорее всего мужчина с сильными руками…

Лилиан не сопротивлялась И почему она должна была это делать? Она, конечно, до последней секунды верила, что они играют. Мог это сделать Буссе? Сейчас он сидел, обхватив руками голову, и медленно, взад-вперед, раскачивался, словно большой зверь за решеткой.

Керстин знала, что Буссе был влюблен в Лилиан. Она посмотрела на его сильные, жесткие, с вздутыми после многих лет игры в теннис венами, но все же нежные и чувствительные пальцы. У Буссе хорошие, добрые руки. Вот он легким движением смахнул со лба вьющуюся прядь… Мог Буссе убить? Мог вообще кто-то из них убить?

Может быть, Йон… Йон — боксер, а для боксера кровь — привычное дело. Но мог он так зверски задушить? Нет-нет, только не Йон. Он мог ударить, как это привык делать на ринге. Пусть жестоко, с точным расчетом, но равного ему противника, который находится перед ним. Вряд ли он смог бы ударить женщину или животное.