Олег Верещагин - Новое место жительства

Короче, я ничего не стал распаковывать и доставать ничего не стал, даже читалку свою не достал, хотя там были и книги, и фильмы, и музыка, причём даже совсем новые, неосвоенные — и весь первый день просидел на мягком диванчике, глядя в окно, за которым — то быстрей, то медленней — ползли, мелькали, появлялись и останавливались прославленные среднерусские (средне–северо–русские? Или российские? Сейчас у нас всё, что красивое — называется «российское», всё, что дерьмо — «русское»…) пейзажи и то и дело проскакивали одичалые, заброшенные, заросшие полустанки, так, кажется, это называется. На меня словно какое‑то оцепенение напало, как будто я смотрел очень интересное кино… нет, не так. Не знаю, как. Мне не думалось ни о чём и, наверное, если бы кто‑нибудь заглянул ко мне, то решил бы, что я просто–напросто манекен.

С другой стороны — разве это не так? Оденем–разденем. Поставим в витрину–на склад отправим. По необходимости, так сказать. Или вообще утилизуем. Года два назад я в Интернете на одном литературном сайте читал книгу какого‑то Лавров — «Перекрёсток конца одиночества». Там был описан мир, в котором на заказ делали биороботов–детей для многочисленных бездетных семей. Ну и завод по утилизации этих роботов — чаще всего, просто–напросто надоевших. И склад на заводе — большой пустой зал, где на специальных подвесах размещены ставшие никому не нужными роботы, внешне неотличимые от живых детей и ждущие уничтожения.

Мне потом полгода снился тот склад. И я — на одном из подвесов. Я понимаю, что я не робот, и эти, вокруг, они никакие не роботы, они переговариваются, кто‑то плачет… но всем всё равно, и мы можем только ждать, ждать, ждать… всё понимать, и понимать, что от нас ничего не зависит. Вообще ничего…

…Но тогда, в поезде, я обо всём этом не думал и ничего этого не вспоминал. Я не думал вообще.

Когда же за качающимся окном солнце потихоньку себе спустилось к лесным верхушкам, и всё вокруг тяжело зазолотело и почернело, я вздохнул, уткнулся щекой в сложенные на откидном столике руки и… уснул. Первый раз в жизни уснул сидя…

… Я открыл глаза и не сразу понял, где нахожусь и что вижу перед собой в окне.

Поезд шёл медленно — кажется, куда‑то поворачивал по длинной дуге. Снаружи было странно светло, почти белая ночь, как и положено в это время года в здешних местах. А прямо за окном — рукой подать! — проплывала поляна. Могучие раскидистые дубы смыкались кронами над густым подлеском. И всё это было пронизано и связано в одно единое целое каким‑то серебристым неподвижным сиянием, по которому пробегали сполохи ледяного огня.

Я ошалело провожал глазами необычайно красивую картину, пока она медленно не уползла куда‑то назад и вбок — а поезд тут же рывком не набрал ход.

Мне показалось, что я проснулся снова — ну, вы знаете, снится, что спишь и просыпаешься. Может, так и было? Так или иначе, но я понял, что спать пока не хочу и начал всё‑таки кое‑что распаковывать. Сходил попить к крану, потом вспомнил, что в сумке лежат бутылка с водой и упаковка с бутербродами. Тогда я попил из крана ещё раз, а упаковку и бутылку, вернувшись, немедленно выкинул в окно — открыл, швырнул в шумную темноту и опять закрыл.

Мне, если честно, хотелось выкинуть следом и чемодан — но это было бы уже слишком. Поэтому я скинул кроссовки, улёгся на ту самую полку, под которой был спрятан чемодан, подключил к читалке наушники и стал просматривать новые файлы, которые набил туда не глядя перед отъездом, думая, что бы посмотреть, послушать или почитать, раз уж так неудачно выспался. Начал с музыки — я завсегдатай сайта «Полнолуние», а у них там как раз выложили кучу новых песен, которые я закачал себе, и теперь наугад включил «Сон звездолёта» Андрея Земскова. Послушаем, что там за сон и какого звездолёта…

…Я не прогадал. Я редко ошибался с песнями — может быть, потому, что слушал те, которые редко кто слушает. Была, наверное, какая‑то взаимосвязь… Вот и эта оказалась — в самый раз. Как будто какое‑то пророчество, иначе не скажешь. Я просто сразу так подумал, а потом — слушал, и всё…