Олег Верещагин - Новое место жительства

…Впрочем, на такую заботу о себе в наше время нужны деньги. И немаленькие. Ведь у нас всё лучшее — детям, а за лучшее надо платить хорошо, не в бесплатном быдлосовке живём. Но вот как раз денег мать на меня никогда не жалела; кто бы другой так даже обнаглел, а я что, я скромный… С другой стороны — а чего их жалеть, деньги — одному из лучших специалистов связи компании «СТМ», сети которой коварно опутали всё СНГ и даже на Средиземье… тьфу, ближнее зарубежье раскинулись? Да и до того, как пять лет назад мать устроилась в эту компанию, она очень неплохо получала. Даже очень хорошо. Короче, нам всегда хватало на всё — мне, матери и прислуге, которую она нанимала. Но, очевидно, для моего нормального будущего денег нужно оказалось ещё больше, потому что в апреле мне было сообщено, что с сентября я пойду в новую школу — в городе Северскстали — и буду с этого июня до следующего августа жить у наших родственников в том же городе, пока мать будет ковать наше материальное благополучие в качестве генерального представителя славной компании СТМ в далёком солнечном Узбекистане (зарплата в полтора раза больше, плюс столько же от местного правительства, плюс за вредность, плюс что‑то там за расширение каких‑то невозможно важных связей). А дальше, через год, посмотрим, как карта ляжет. Банковская. Может быть, поеду учиться за границу, в Англию, например.

Наверное, это странно, но я не оценил заботы и холодно поинтересовался, нельзя ли мне СЕЙЧАС поехать с нею, как‑никак, я близкий родственник своей матери? На что мне ответили, что там холера, террористы и негде учиться. Я пробовал трепыхаться, уточнив, кому там вообще нафик нужна мобильная связь, если там всё так уныло? Мне было пояснено, что состоятельные люди есть везде, и даже более чем состоятельные.

Крыть было нечем. Я только предложил тогда уж продать меня на органы, а вырученные деньги положить на мой счёт. Но мать на такие подколки внимания никогда не обращала.

Но вот что интересно: мне всегда казалось, что у нас нет родственников. Это было так же естественно, как и то, что у меня нет отца. Он не был лётчиком–испытателем, его не замучила американская контрразведка, и он не погиб при аварии на подлодке, просто четырнадцать лет назад мать озаботилась наследником и завела меня. Не из пробирки, но похоже. Во всяком случае, с тем человеком она больше ни разу не встречалась.

Но я знаю, что похож на отца. Почему? Да просто потому, что от матери у меня только губы. Один в один, пухлые такие «чмоки–чмоки». А так — она просто русая, а у меня волосы рыжие. У неё глаза серые, а у меня зелёные. У неё нос прямой, а у меня курносый. У неё лицо круглое и приятное, а у меня обычно хмурое, как у нагадившего кота. Ну и так далее.

Так вот, я не знал, что у нас вообще кто‑то есть. Бабушки–дедушки и всё такое прочее. Тёти и дяди. Оказалось — есть. Именно тётя — тётя Лина (Ангелина), сестра матери. Родная! И даже двоюродный брат есть — Юрка, и лет ему столько же, сколько мне, и тоже без отца. И тётя с братцем рады меня видеть. Хотя это и смешно — столько лет мать с ними не общалась, а тут вдруг решила, и они обрадовались. Запрыгали до небес. Хотя — чёрт его знает, как это бывает у людей. Не с чем мне сравнивать. Не при динозаврах живём, а в современном энергичном и мобильном обществе. Человек человеку давно не волк, а — клиент. Или конкурент. Ну или сотрудник. Короче, вы понимаете.

29 мая утром мать рассчитала прислугу, мы сдали квартиру под охрану службы безопасности компании и поехали на вокзал — отправлять меня, мать летела на самолёте к вечеру. Я бы тоже полетел, но в Северсксталь самолёты не летали с тех пор, как начался Правильный Исторический Процесс Поворота К Демократии и позакрывались местные авиалинии. Я тех времён не застал, поэтому отчалил в новую жизнь во вполне приличном, но пустынном купе.

Собственно, весь вагон пустовал. Почти. Ну правильно. Не то направление — это ОТТУДА люди уже едут, погреться на черноморском побережье или где подальше. А ТУДА‑то — кому и зачем? Ехала пара командированных и какой‑то тяжко пьяный хорошо одетый мужичок, да проводница по коридору скучно шаталась туда–сюда; заглянула ко мне, посмотрела билет, свидетельство о рождении, сопроводительное разрешение, дежурно предложила чай–кофе–воду–печенья–чипсы — и ушла в коридор. И всё.

У меня с собой были большая спортивная сумка и чемодан на колёсиках. Половину того, что погрузила «бонна», как за каким‑то чёртом мать называла нашу нынешнюю служанку, я тишком повыбрасывал в шкаф обратно, и было мне сейчас непередаваемо тошно. Не из‑за оставленного барахла, конечно, а просто тошно. Я бы с удовольствием, например, разбил стекло, но было ещё и лень. Вообще ощущение накатило такое, что я заболеваю или уже заболел. Мерзкое такое ощущение.