разные - Журнал ''ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ''. Сборник фантастики 1970-1971

До ближайшей базы на Сириусе лететь лет двенадцать-тринадцать. Было безумием отправляться туда на стареньком планетолете. Однако я решил рискнуть. Это мое решение и послужило причиной нашего окончательного разрыва. Блика отказалась лететь наотрез.

— Прежде всего это касается твоей жизни, — сказала она, — и потому я должна тебя предупредить: ты, как всегда, пытаешься совершить невозможное. Ты же прекрасно знаешь, что двигатели ракеты вряд ли одолеют здешнее тяготение. Взорвутся, попомни мое слово. А где ты возьмешь столько еды на двенадцать лет? Не в твоих правилах довольствоваться стаканом чаю и парочкой сухариков. Ты же умрешь от голода и одиночества. Это тебе не звездолет, где, поругавшись со мною, ты целыми неделями мог торчать в бильярдной или делиться с роботами своими сердечными излияниями. Впрочем, последнее слово за тобой. Но на меня ты не рассчитывай: я и одна дождусь, когда сюда прилетят с Земли.

Она ошиблась. Никакого последнего слова я ей не сказал. Я решил. Я полетел. Я едва не расстался с жизнью…

Под ногами шуршали камешки. Серые тучи цеплялись за гребни гор. Огромное облако походило очертаниями на Африку, его края дышали в свете заходящего солнца. Пройдет час-другой, и в долину низринется мрак.

И тут я заметил Блику. Она шла по тропинке к метеостанции. Я помахал ей рукой, но она, должно быть, не заметила меня. Или сделала вид, будто не заметила. Она раскрыла журнал, внесла туда показания приборов и быстро вернулась в лагерь. Странно, откуда в ней такая торопливость? Неужели она опасается выходить в одиночку? Если бы она чего-то опасалась, вряд ли перед лагерем красовались бы цветочные клумбы и оранжевая скамья. Между прочим, скамья была неестественно длинная, на ней свободно бы уместилось человек десять. Это меня насторожило. Для одного человека достаточно пенька или стула…

Я очнулся ночью от ощущения одиночества. И я не ошибся: Блики не было рядом. Встревоженный, я приподнялся на локте и прислушался. Откуда-то просачивались странные звуки. Такое ощущение, что где-то плакали дети. Множество детей. Скорее всего это скулят ее подопытные животные, а она пытается их утихомирить. Я на цыпочках подбежал к дверям в лабораторию. И услышал ее голос:

— Не плачьте, глупые малыши! Всех, всех сейчас накормлю!

Успокоенный, я покачал головой. По крайней мере, она счастлива. Несколько инопланетных зайчат или щенят вполне заменят ей все человеческое общество.

С этими мыслями я заснул.

Утром я проснулся в прекрасном настроении. Где же, наконец, Блика? Я вызвал ее по селектору, она отозвалась из лаборатории:

— Приготовь себе, Момчил, завтрак. Я немного задержусь с малышами.

Я, признаться, приуныл. Неужели она настолько увлечена своими блеющими, мяукающими, лающими подопечными, что готова уморить себя голодом.

Она явилась к обеду. Только теперь я заметил, как сильно она исхудала. Под глазами у нее набухли мешки, но, странное дело, лицо ее излучало сияние.

— Ты ведь не очень меня заждался, правда?

Я еще не успел ответить, как она спросила:

— Момчил, сколько, по-твоему, должно быть у нас детей, чтобы здесь тоже продолжился человеческий род?

Стало быть, она все еще не отказалась от идеи обзавестись потомством.

Я ответил ей с большой неохотой. Честно говоря, не хотелось, как в прошлый раз, вступать в перепалку.

— Точно не знаю, но, думаю, несколько тысяч человек, не меньше.

Она усмехнулась торжествующе:

— Я все прикинула доподлинно. Всего лишь двести пятьдесят, от силы триста. Восемьдесят могут поместиться в станции, для остальных надо выстроить жилища.

Тут мне была расставлена какая-то западня. Что-то бессмысленное было в этом разговоре. Бессмысленное и странное. Уверенность, с которой она говорила о множестве несуществующих детей, начинала меня раздражать.

— Может, ты открыла диковинную породу человекообразных обезьян, а заодно и способ мгновенно превращать их в людей?

— При чем здесь обезьяны? — пожала она плечами. — Просто ты еще, кажется, не уяснил положения, в котором мы оказались.

Пора было прекратить эту несуразицу. Иначе все запутается до невозможности. Я сказал коротко и ясно:

— Мнение мое по этому вопросу тебе известно, и я не намерен менять своих решений.

Она ответила мгновенно, как видно заранее обмозговав фразу:

— А я-то, чудачка, думала, что после эксперимента с планетолетом ты протрезвеешь. Ладно. Займись своими железками. Может, ты и впрямь соорудишь звездолет из глины и бревен. Я окончательно поняла: к детям тебя нельзя подпускать на пушечный выстрел.