Алла Марковская - Волны. Сэнп

А когда актеры вышли на поклон, зрители начали неистово восторженно хлопать и кричать, чтобы менестрели исполнили еще раз финальную песню. Пришлось петь. Гэл был уверен, что мотив этой финальной песни он уже слышал, и не здесь, и что этот мотив был связан с хит-парадами, а не театром.

А Данэталл был доволен. Этак пойдет дальше, они доберутся до столицы с хорошим капиталом в тайном мешочке, несмотря на дорожные расходы. Даже смогут снять на зиму дом в столице, чтобы давать там представления. Дан размечтался о стабильности и успехе, но потом вспомнил, что новый менестрель ничего не сказал о том, что будет, когда они доберутся до столицы, и решил, что парня нужно будет уговорить остаться. Все равно ведь корабль не поднять, он-то Дан-инженер это точно знал. Хотя рассказать Гэлу об этом не решался, вдруг тот сразу же сбежит искать что-то еще. Видел он таких попаданцев, бегают по планете, каждый миф слушают. Нет, чтобы остепениться, как они с Даргом, найти себе занятие и прибыльное, и по душе. Дан вздохнул, пошел считать заработок. Не то чтобы он пожалел молодого менестреля, или посочувствовал ему, вначале и он бегал по планете, каждый миф слушал…

Менестрели закончили финальную песню, поклонились. Гэл видел, что зрители не желали расходиться, стояли, смотрели, как актеры собирают старенькие декорации, которые казались роскошными в вечернем свете при факелах и свечах. О чем думали эти люди, обычно впряженные в ежедневную работу, добывая себе кусок хлеба и мяса, Гэл не знал, не мог уже четко считывать мысли, слишком устал. Видел аплодисменты и восторг, а чувствовал презрение, зависть к «легкой» судьбе расфуфыренного бродячего актера, зрители видели в людях, стоящих на сцене, в их танцах и нарядах ярких легкомысленных перелетных птиц. Им казалось, что играть на сцене вымышленную удачную судьбу счастливого персонажа легко и приятно — «играть не землю пахать».

Вечером снова пили и пели. Гэл устал за этот день больше, чем уставал в пути. Ночь он спал в комнате с Даном и Даром, спал плохо, Айрэ ворочался и толкался, Дан храпел, а Дар вообще куда-то ушел, потом пришел. Гэл отвык от постоянного внимания и чувствовал себя неуютно среди людей, которые так искренне приняли его в свою актерскую семью.

Утром сонный, он разбудил Огонька, вычистил сначала его, потом Летуна. Как раз тогда вошел Дан:

— А лошадка у тебя хорошая, телегу тянуть сможет, а то у нас одна старая кляча осталась.

— Да не пробовал я его в телегу впрягать, только поклажу возил, вообще-то он смирный, как знать, может и потянет.

— Ну, тогда грузи свои вещи в питхан, — улыбнулся довольный Дан, — будем пробовать впрягать твоего конька, у нас упряжь есть.

— Куда? — спросил Гэл.

— Да в телегу же. Давай побыстрее, до восхода должны выехать, а тебе еще своего здоровилу седлать, — и Дан поспешил уйти, видел, что Гэл готов задать вопрос о том, откуда он, житель приморской страны, знает загорнее название крытой повозки, уже придумал ответ, но начинать общение с этим, как оказалось на второй взгляд, не совсем простым попаданцем с откровенного вранья не хотел.

Запрячь Летуна в повозку оказалось невозможным, упрямый серебряногривый толстячок, вероятно, переобщался с Огоньком, брыкался, чуть не сломал дышло. Гэл долго смеялся. Дан обиделся и заставил Гэла объяснить причину смеха. Гэл рассказал, что жители дождливых холмов продали ему тяжелого справного конька за дешево. Поклажу возить, всадника — это Летун завсегда готов был делать, но оказалось, упряжь его попросту возмущала. Летун прыгал, как взбешенный петух. Дар махнул рукой и порекомендовал часть вещей погрузить на эту упрямую скотину и пусть себе плетется за питханом. Чем и занялись. Гэл вывел Огонька, горный жеребец с таким презрением смотрел на всех с высоты своей вздернутой горделиво головы, что к нему боялись подходить даже бесшабашные актеры, и хорошо, чем позже узнают, как этот рыжий конь кусается, тем меньше будет синяков. Мужчины погрузили вещи в телегу, Гэл помог загрузить поклажей Летуна. Вышли женщины с Айрэ. Выспались, и, казалось, искрились свежестью. Даже Дуэнья не выглядела на свои заслуженные сто этим утром.

Актрисы забрались в питхан, расселись там. Мужчины шли пешком. Гэл посадил Айрэ на Огонька и пошел рядом. Выйдут за город, можно будет дать сильному коню немного размять ноги.

Янни с такой тоской смотрела на коллегу-менестреля, когда тот ездил верхом на Огоньке, что менестрель во время остановок начал учить ее ездить на Летуне. Дан вначале возмущался, потом махнул рукой, и вправду, почему бы малышке не повеселиться. Она всегда мечтала научиться ездить на лошадке, как ездили аристократки ее возраста. Но вечером, когда остановились на постой в очередном городе, тихонько взял рыжую певунью под локоть и сказал: