Джек Вэнс - Марун - Аластор 933

Жилистый рот Госсо растянулся, обнажив зубы — Эфраим не сразу понял, что это была не усмешка, а гримаса напряженного размышления.

— Твое наблюдение достаточно верно, — сказал наконец Госсо. — И в Горджетто, и в Шарроде почти никто не доживает до преклонного возраста. Все мы умрем, однако, рано или поздно. Если я откажу воинам Горджетто в радости причинять горе и разрушение шардам, чем они станут заниматься?

— У меня свои проблемы. Уверен, что вы способны найти достойный выход из положения.

Госсо склонил голову набок:

— Безделье и скука доводят бойцов до бешенства. Регулярные вылазки выпускают пар из котла, становится легче жить.

Эфраим сухо произнес:

— Каждого, кто подвергает сомнению ваш авторитет, можете известить о том, что я бесповоротно решил положить конец междоусобице. Я предложил почетный мир, но поголовная мобилизация в Шарроде приведет к полному уничтожению Горджетто. Изучая пандекты, я понял, что у меня есть такая возможность, хотя тотальная война унесет много жизней — прежде всего горджетских жизней, так как наши паруса преобладают в воздухе. Перемирие выгоднее с любой точки зрения.

Госсо отделался язвительным смешком:

— На первый взгляд может быть и так. Не забывай, однако — тысячу лет мы ликовали, насаживая шардов на копья! В Горджетто мальчик не становится мужчиной, пока не прикончит своего первого шарда. И все же... Твои побуждения понятны. Я подумаю.

Салон вдохновений и неофициальных приемов находился на третьем этаже приземистой башни Арджер-Скирд. Эфраим ожидал увидеть помещение умеренных пропорций, но перед ним открылся зал больше двадцати метров в длину и не меньше двенадцати метров в ширину, с полом, выложенным плитами черного и белого мрамора. Шесть высоких окон пропускали странный оливково-зеленый свет, характерный для перехода от умбера к зеленому роуэну. Мраморные пилястры делили стены на несколько неглубоких ниш, отделанных известью, пропитанной акварелью светлого коричневато-оранжевого оттенка. Во всех нишах стояли массивные полированные вазы метровой высоты, вырезанные из черно-коричневого порфира — плоды мыследействия. Из наполнявшего вазы чистого белого песка торчали лишенные запаха пучки сухой травы. По четырем сторонам стола трехметровой ширины и семиметровой длины были расставлены четыре скоромные ширмы. Напротив каждой стояло кресло.

Агнуа спешил навстречу:

— Ваше могущество прибыли немного преждевременно. Боюсь, что наши приготовления еще не закончены.

— Я нарочно пришел пораньше.

Эфраим осмотрел зал, после чего обратил внимание на стол и тихо спросил:

— Кайарх Йохайм часто посещал этот салон?

— Он любил сюда приходить, ваше могущество, если собиралась не слишком шумная компания.

— Какое место отведено для кайарха?

— Вот это, ваше могущество — вот место кайарха, — Агнуа указал на кресло у дальнего края стола, обращенное ко входу.

Эфраим, уже привыкший подмечать бессознательные проявления внутренних колебаний камергера, внимательно посмотрел на него:

— Кайарх Йохайм сидел в этом кресле? Оно ничем не отличается от остальных.

Агнуа смутился:

— Кресла приказала поставить высокородная Сингалисса.

Эфраиму стоило большого труда не взорваться:

— Разве я не распорядился игнорировать ее указания?

— Действительно, теперь я припоминаю ваше распоряжение, — развел руками камергер. — Но я привык машинально подчиняться ее влиянию, особенно в том, что касается несущественных мелочей.

— Вам это кажется несущественным?

Агнуа поморщился и облизал губы:

— Я смотрел на этот вопрос с другой точки зрения.

— Таким образом, установленное вами кресло — не то, которым обычно пользовался кайарх?

— Нет, ваше могущество.

— По сути дела, Сингалисса приказала поставить кресло, совершенно неподобающее высокому сану кайарха — тем более в сложившихся обстоятельствах?

— Выходит, что так, ваше могущество, не могу с вами не согласиться.

— Выходит так, что вы, Агнуа, в худшем случае сговорились с Сингалиссой, а по меньшей мере содействуете ее попыткам выставить меня на посмешище и тем самым подорвать мой авторитет!

Агнуа издал мучительный стон:

— У меня и в мыслях этого не было, ваше могущество! Я действовал с самыми лучшими намерениями!

— Чтобы через минуту здесь все было, как положено!

Агнуа покосился на входящего Лоркаса:

— Пять приборов, ваше могущество?

— Оставьте четыре.