Георгий Катаев - Звезды просят слова

— Нет, не имеет, — все, что успел вставить Ленька. Буря возобновилась и достигла двенадцати баллов. Был упомянут и подвал, и перерасход гелия, и многое другое. В итоге нам было категорически запрещено продолжать внеплановую работу. Когда громовые раскаты профессорского гнева затихли в коридоре, Ленька сказал:

— Все. Завтра идем в дирекцию.

Наутро мы с ним выбрались-таки к начальству и через какие-нибудь полчаса ожидания в приемной сидели в глубочайших кожаных креслах в кабинете заместителя директора по науке. (Директор был академик и в институте появлялся редко). Снежно-седой, высокий и полный Матвей Васильевич возвышался перед нами над красной полированной гладью стола. О событиях в отделе он уже кое-что слышал, и поначалу пришлось объясниться. Потом, уже в более спокойных тонах, Ленька почти час разъяснял теоретическую важность проблем гравитации и обрисовывал светлое будущее того учреждения, где впервые обнаружат гравитационные волны. Но Матвей Васильевич, умело пользуясь словами план (!), смета (!!), Комитет (!!!), быстро и четко отбил все наши атаки. И тут в кабинет зачем-то заглянул комендант. Увидев его, я вдруг понял, что надо сделать. Я сказал:

— Матвей Васильевич, как в комитете относятся к изобретениям, сделанным в институте?

— Великолепно! Вот у меня бумага (он показал бумагу), где нас благодарят за вашу вещицу для автопромышленности. Поздравляю вас, Леонид Владимирович! А ведь совсем, вроде бы, и не по нашему профилю!

Глянув на Леньку, широко открывшего на меня светло-карие глаза, я продолжал:

— Прибор Леонида Владимировича сейчас — это по сути дела сейсмограф. Причем на совершенно новых принципах и практически с безграничной чувствительностью.

Матвеи Васильевич заворочался и положил на стол крупные белые руки.

— Как, как? А атомные взрывы он сможет регистрировать?

Ленька понял меня и перехватил нить разговора:

— Думаю, да. И подземные в том числе. Запрещение ведь не коснулось пока подземных ядерных испытаний.

Заместитель директора думал недолго.

— Хорошо, — сказал он. — Я освобождаю вас от основной тематики. Даю вам четыре штатных единицы и средства — из резервных, а вы к первому мая даете чертежи и работающий образец сверхчувствительного сейсмографа. Действуйте! А ко мне пригласите начальников ваших отделов.

Он поднялся, пожал нам руки и проводил до дверей кабинета.

Работа пошла куда быстрее. Почти каждый день кто-нибудь из нас ездил на сейсмическую станцию «Москва». Сравнивая ленты самописцев прибора Леньки и станции, мы убеждались в том, что и слабое землетрясение с эпицентром в Индийском океане и подземный взрыв в штате Невада регистрируются прибором не хуже, чем станцией. Но кроме длиннопериодных волн, издалека пробивающихся через толщу Земли, Ленькин прибор отмечал еще массу местных сотрясений почвы. Сотрудники станции называли их микросейсмами.

Эти дни Ленька ходил в большой задумчивости.

— Даже самые малые ускорения мы научились измерять, — говорил он. — Но что с ними делать дальше? Как убрать сигналы от них, чтобы они не мешали главному?

Он перебирал в руках и сравнивал друг с другом ленты самописцев, засыпавшие всю лабораторию.

— Леонид Владимирович, — сказал Илья. — А если сейсмографы поставить у нас, чтобы не ездить каждый раз к черту на кулички?

— Гениально! И электрически вычесть их сигналы из сигналов прибора! — Ленька даже запрыгал от восторга.

Идея была претворена в жизнь с наивозможнейшей скоростью. Три нормальных и три короткопериодных сейсмографа, полученных в институте физики Земли, были поставлены в подвале на независимый фундамент рядом с прибором. Их сориентировали по странам света и вертикали. Точно по тем же трем осям были направлены стерженьки чувствительной части Ленькиного прибора, который за последнее время оброс кучей вспомогательных механических и радиоусилительных устройств. Все управляющие и несущие разносный сигнал кабели были выведены из подвала в лабораторию на третьем этаже.

Ровно в десять вечера — это было 7 апреля — все собрались на третьем этаже. Более низким и более хриплым, чем обычно, голосом Ленька просил сделать то-то и то-то… Внизу в подвале залили гелий. Загорелись зеленые в красные огоньки приборов. Вытянулись из точек голубые линии на экранах трех осциллографов. Загудели моторчики самописцев.

— Включай! — Щелкнули тумблеры.

И на экранах ничего не изменилось. После минуты молчания кто-то из новых сотрудников убого пошутил: «Идеальная компенсация…» Ему под нос всерьез протянулся чей-то большой кулак.