Брайан Олдисс: Беспосадочный полет

Она не сопротивлялась, казалось, что ее оглушили.

Чуть-чуть не хватило, чтобы он оказался жертвой третьего мужчины, которого он заметил до этого. Мужчина этот держался несколько сзади и, притаившись среди водорослей, прикрывал отход товарищей. Теперь же он выпустил вдоль коридора стрелу, просвистевшую мимо уха Комплейна. Комплейн бросился на землю, избегнув тем самым второй стрелы, и быстро отполз назад. Никому не пойдет на пользу, если он погибнет.

Наступила тишина, нарушаемая лишь привычным потрескиванием неестественно быстро растущих водорослей. Никому не пойдет на пользу, если он останется жив – обе эти правды оглушили его словно камнем по голове. Он потерял и добычу и Гвенну.

Теперь его ожидал суд Совета, перед которым ему придется оправдываться об обстоятельствах, при которых племя лишилось одной женщины. Шок заглушил на первый момент сознание того, что он лишился Гвенны. Комплейн не любил ее, нередко ненавидел, но она принадлежала ему, была его собственностью.

К счастью, возрастающий в нем гнев перевесил все остальные эмоции. Гнев. Это было верное лекарство, согласующееся с рекомендациями Науки. Он ухватил пригоршню гнилья и швырнул вдаль. Гнев его усиливался. Безумие! Он бросился на землю, дергался, проклинал все это в абсолютной тишине.

Через какое-то время ярость ослабла, оставляя за собой пустоту. Долгое время он сидел, обхватив голову руками, и ощущал, что мозг его взбудоражен, как и во время прилива. Ему не оставалось ничего другого, как подняться и вернуться в Кабины. Он должен отдать рапорт. Теперь в его голове было полно безрадостных мыслей.

Я бы мог просидеть здесь бесконечно.

Ветер легонький, у него всегда одна и та же температура! Темно бывает очень редко. Вокруг меня водоросли растут, падают, гниют. Здесь мне ничто не грозит, в худшем случае – смерть.

Но только продолжая жить, я смогу отыскать то «что-то». А может, «этого» вообще не существует?

Но если не существует такое важное «что-то», то это тоже форма существования. Отверстие. Стена. Священник говорит, что произойдет катаклизм…

Я почти могу вообразить себе это «что-то», оно огромное как… Разве может что-либо быть больше, чем мир? Нет, ведь это и был бы как раз мир… Мир, корабль, земля, планета… Это все теории других людей, не мои. Это только жалкие потуги, теории ничего не объясняют, это всего лишь болтовня растерянности…

Вставай, ты, слабоумный.

Он встал. Если возвращение в Кабины было лишено смысла, то сидеть тут – тем более. Но в первую очередь удерживало его от возвращения сознание того, какой безразличной будет реакция: старательно избегающие взгляды, глупые шуточки насчет того, какая судьба уготовлена Гвенне, и наказание за ее утрату. Он не спеша направился назад, продираясь сквозь переплетение водорослей.

Прежде чем он появился на поляне перед баррикадой, он свистнул. Его узнали и пропустили в Кабины. За время долгого его отсутствия в Кабинах произошли значительные перемены, которые он не мог, несмотря на свою подавленность, не заметить.

Серьезной проблемой для племени Грина являлась одежда, на что указывала ее разнородность. Не существовало двух одинаково одетых людей, и это в условиях, при которых индивидуализм не был по меньшей мере распространенным качеством.

Одежда не служила племени защитой от непогоды – с одной стороны, прикрывала наготу и успокаивала страсти, с другой – являла собой более легкий способ для определения общественного положения. Только элита, а значит, стражники, охотники и люди с положением могли позволить себе нечто вроде мундиров, остальные же представляли из себя разнородную толпу, наряженную в всевозможного вида ткани и шкуры.

В эту минуту старые и бесцветные одеяния выглядели как новые. Даже самые нищие из нищих разгуливали в прекрасных зеленых лохмотьях.

– Что тут, черт побери, творится, Батч, – спросил Комплейн проходившего мимо мужчину.

– Сегодня утром стражники нашли склад с красками. Покрасься. Готовится великий праздник.

Неподалеку собралась взволнованная, суетящаяся толпа. Вдоль борта развели костры, на которых, словно котлы колдуний, стояли наполненные кипящим содержанием все оказавшиеся свободными сосуды.

Желтый, алый, красный, фиолетовый, черный, пурпурный, зеленый, медный – все эти цвета бурлили, пузырились, парили.

Собравшиеся поминутно опускали в краску какую-либо из частей гардероба. Среди облаков пара необычно восторженные лица что-то выкрикивали.