Иннокентий Сергеев: Кабиры

Чем выше мы поднимались, тем становились слабее, а должно быть наоборот. Чем выше, тем сильнее. Мы привязались сами к себе, мы перестали быть воинами. Устремившись к малому, мы потеряли большое. Тут я не выдержал. - А как же Великий Мир! - Мир не может быть прочным, если ты не готов к войне. Тело должно быть вдохновляемо духом, когда же дух развращён, тело слабеет и становится дряхлым, и вот уже черви пожирают его. С гибелью Города погаснет свет на земле. И наступит ночь уродства и беззакония. Вот цена нашей слабости! "И откуда в этой девочке столько мыслей! Поразительно. Она говорит как Катон. Вот уж что ей совсем не к лицу. Вероятно, она полагает, что ей выпала великая миссия спасения отечества". Так оно и оказалось. Собственно, миссия была возложена не только на неё, но и на меня. Вот ведь оно как. Мы должны исправить великую ошибку и установить подлинный порядок, спасти Город и свет красоты. И всё же, моё долготерпение было-таки вознаграждено, так что остаток ночи прошёл просто чудесно. Пожалуйста, я готов слушать тебя, сколько тебе будет угодно, девочка, ты восхитительна! Мы договорились, каким образом мы будем встречаться. Мне вовсе не хотелось, чтобы обо всём этом узнала Милена. Вернувшись, я застал её в великом смятении. Она сообщила мне, что беременна. Я не сразу понял причину её беспокойства. - Да я забыла уже, когда он в последний раз прикасался ко мне! По меньшей мере, полгода, как он не делает этого. - Вот ещё напасть! Надо что-то придумать. Мы собрали совет. - Может быть, тебе уехать на время?- предложил Транквилл. - Ты же знаешь, он не отпускает меня от себя! - Это можно было бы устроить. Но это не выход,- сказал я.- Он, наверняка, приставит кого-нибудь следить за тобой. Скрыть этого не удастся, лучше и не думать об этом. А что если обвинить во всём Публия? Признайся, что он совершил над тобой насилие, сделай вид, что хочешь заколоться кинжалом. Конечно, в этом маловато блеска, зато это не безнадёжно. - Но ведь он же не оставит этого так!- возразил Транквилл.- И вновь всплывёт наша поездка, и неизвестно, чем дело обернётся на этот раз. - Она уже всплывает,- заметил я ему, и он, смутившись, умолк.- Как ни верти, а некоторое неудобство претерпеть придётся. - Может быть, похитить Милену? А потом вернуть. - Для такого дела нужны надёжные люди, а они, почему-то, все повымерли. Он же землю носом взроет от Сицилии до Гельвеции, чтобы найти её. Нет, лучше свалить всё на Публия и не усложнять дело ещё больше. Транквилл не стал спорить. Милена готова была уже принять любое решение. На том мы и разошлись. Транквилл всё не мог успокоиться. - Может быть, нам удастся убедить его, что это он сам, выпив лишнего, сделал? Представляешь, как бы он обрадовался! - Представляю. Такое он запомнил бы накрепко. Не надо считать Красса совсем уж дураком, а то как бы самим в дураках не остаться. - Бедный ребёнок! Представляю, как он будет относиться к нему! А ведь это же наш ребёнок. - Хорошо сказано, наш. - Ты ещё шутишь!- поразился он. - Ну что ты, тут уж не до шуток. Но зачем впадать в отчаяние, это же верная гибель. Корабль всего лишь получил пробоину, он ещё даже не тонет, а ты уже мечешься по палубе и готов от страха выпрыгнуть за борт. Однако, какую я сегодня провёл ночь! Я рассказал ему о своём приключении. - Бедняжка,- сказал я.- Каково ей бороться с чувством, которое она сама же отрицает! - Ты полагаешь, она влюблена в тебя? А мне кажется, малышка просто увлеклась игрой. - Всякая гора, если она высока, увенчана снежной вершиной. Всё достойное заканчивается игрой. "В чём я искать буду цвет? Красный - в короне царя В час, когда город его жаром заката объят". - Я понял стихи, но не мысль,- сказал Транквилл. - Всё когда-нибудь наскучит, кроме игры, и всё когда-нибудь станет игрой. - Наскучить может и игра,- возразил Транквилл. - И сама жизнь,- сказал я.- А потому остановимся на этом, ведь кроме жизни у нас нет ничего. - Есть нечто большее, чем жизнь. - Канидия говорит примерно так же. Транквилл ответил цитатой, и мы затеяли поединок. Я отстаивал своё мнение, а Транквилл - своё, причём негласно нами было принято, что говорить нужно только цитатами. Я не выдержал первым и, не успев вовремя вспомнить что-нибудь из наследия предков, сочинил на ходу двустишье. Транквилл заметил мою хитрость и спросил, откуда эти стихи. Я сказал: "Стыдись! Ты видишь то, что уж давно исчезло, Так спящий видит жизнь, но ту, которой нет". Транквилл стал покатываться от смеха, поняв, что я его провёл. Я потребовал от него, чтобы он признал поражение. Читать дальше