Иннокентий Сергеев - Либретто для жонглёра

Мне не нужно помнить, чтобы знать это

Это произошло внезапно и так странно. Я услышал слова, не успевшие ещё одеться в грамматику, и много раз повторялись они на разных языках у многих народов, но то, что услышал я, не было речью. И теперь я знаю о том, что написано в книгах, число которых таково, что человеку не хватило бы жизни, чтобы прочитать их, и дети его не прочтут и половины того, что не успел прочитать он, и много сменится поколений, а море останется в своих берегах. Я увидел действие, не успевшее ещё обрядиться в театральные формы, и стихи не прозвучали ещё с подмостков, но я слышал оперу. Мысль шествует, опережая слова, и с каждым из людей говорит она на языке, который он разумеет. Я умею написать книги, которые никогда не читал, и мне говорят: "Здесь какой-то фокус". Мне нравится разыгрывать своих друзей и знакомых, и я не знаю, зачем я раскрываю свою тайну.

....

A Great Pretender

Летом лес обманывает нас, смеётся каждым деревом, играет с нами, и мы идём к нему, жмурясь от солнца, это так весело, играть, зажмурив глаза, и дышать запахами трав. Осенью лес раскрывает нам летние тайны, и мы умиротворены, теперь мы знаем разгадку. Он отвечает на все вопросы, что мы задавали летом, и мы верим ему. И только зимой, долгой ночью зимы, мы понимаем, что Великий Мистификатор вновь обманул нас, и с нетерпением ждём весны, чтобы вновь искать разгадку его тайн. Мы возвращаемся снова, и лес встречает нас весело, радуясь, что замысел его удался. Какой он хитрый! - Пойдём, посмотрим, какой обман он уготовил нам на этот раз. - И правда, - сказала Элисса. - Ведь уже осень. - И к тому же, прелестная погода. И мы отправились гулять. Когда мы проходили мимо церкви, я сказал: "Подойдём". Нет, дальше не нужно. Посидим здесь, на этом красивом холме. И мы сидели и смотрели на то, что не увидишь вблизи, а потом я сказал: "Лето кончилось, тебе не кажется?" - И королева меняет свою резиденцию? - сказала Элисса. - Да, - сказал я. - Навестим её? - А где она будет теперь? - Летний дворец императрицы - зимняя резиденция Королевы. - Какая прелесть! - захлопала в ладоши Элисса. - Значит, Царское Село? - Да, - сказал я. - Сегодня же и поедем.

Как сказал однажды маэстро Ногиврозь: "Ах, Париж! Почему я не в тебе!"

- Кто вы такие? - спросил Александр у вошедших в его кабинет людей. - Нам приказано произвести обыск, - сухо ответил один из них, по всему видно, главный. - Как вы кстати! - обрадовался Александр. - Я никак не могу найти запонку - наверное, закатилась куда-нибудь. Может быть, вы найдёте?

....

Деметра

В прозрачном саду деревья, мраморные грации, движение рисунка на шкуре лунного леопарда, у фонтанов таятся тени. И тишина. ................ Чёрный бархат пил багровое тепло камина. Изгиб складок портьеры, дыхание цветов - сквозняк. И свечи, позолота в чёрных зеркалах портретов. И я увидел бронзовую статуэтку - женщину, державшую в руках светильники. У ног её слова: "В поисках бессмертия души". Я знаю имя женщины - Деметра. Я шёл под сводами, с которых скалились химеры, а в нишах, окутанные розовыми облаками, беззвучные, смеялись надо мной амуры и целились мне в спину. И розы, как сгустки крови, теплились на дне зеркал.

....

Приехав в Пальмиру, мы остановились в гостинице, в прекрасном номере, - мы так долго выбирали его, - Элисса была в восторге. Мы поужинали в ресторане, потом немножко покатались по городу. Она никогда раньше не была здесь. - Неужели ни разу, Элисса! - Ни разу, - сказала она. - Правда. И только, когда время перевалило далеко за полночь, Элисса призналась мне, что устала с дороги. Я обругал себя в душе за то, что не догадался об этом сам.

Утром мы отправились во Дворец. Когда мы вышли из машины, все, кто были поблизости, повернулись в нашу сторону и стали подзывать других и показывать на нас. Они, должно быть, вообразили, что сейчас здесь будут снимать кино. В Вавилоне высокий парик Элиссы и её пышное платье не привлекали такого внимания. Здесь, в самом городе, тоже. Но на фоне Екатерининского дворца она выглядела так естественно, так органично, что, конечно, не могло быть и речи о её принадлежности к "нормальной" жизни. Только где же остальные киношники? Я боялся, что Элисса смутится, но увидел, что недооценил её. Для неё существовало только то, ради чего она приехала. Она немедленно заявила, что будет жить здесь. Я напомнил ей о номере в гостинице. Она сказала: "Ну пожалуйста". - Но я не знаю, какие здесь комнаты - Ты же сам говорил. С окнами на дворец. Я смешался. - Да, конечно, но... я не знаю, как здесь с местами. Она засмеялась, как будто подловила меня на несообразности. Впрочем, так оно и было. Я сам не мог объяснить, отчего я так упрямлюсь. Наконец, я понял, что веду себя просто возмутительно. - Ладно, - сказал я. - Если ты так хочешь, останемся здесь. Но питаться будем в городе. Подожди меня минутку. И я договорился о комнате. А когда вышел к Элиссе, она сказала: "Только две комнаты, ладно?" - Конечно, - сказал я (хотя только что договорился об одной). Подожди меня ещё немножко, о'кей? И я вернулся с извинениями и сказал, что ошибся, и сам не знаю, сколько нам понадобится комнат, а потом вышел к Элиссе и сказал: "Ну, пойдём. Сама выберешь, что тебе больше понравится". Мне вовсе не хотелось снова идти извиняться. А в том, что мне не придётся этого делать, я вовсе не был уверен. С Элиссой творилось что-то непонятное. Ей нужна была большая комната, чтобы было где пировать. Ей нужна была ещё и маленькая комната, чтобы было где переодеваться. Ей нужны были наряды. Ей нужна была ещё одна комната, чтобы было где спать и читать. Ей нужна была музыка, и я купил для неё проигрыватель и кучу пластинок, хотя всё это было у нас дома, в Вавилоне. Она хотела, чтобы у нас всегда было шампанское, и я купил целый ящик, но она заявила, что этого будет мало. Я не спорил с ней. Прихотям её не было конца. Её изобретательность приводила меня в восторг. Сначала я просто глупо удивлялся. И только когда мы гуляли с ней по парку, и она взбежала на мостик и позвала меня, а когда я подошёл, сказала: "Теперь видишь, как хорошо, что мы остались? Посмотри!" - я понял, что не видел всего этого раньше. О чём же я рассказывал ей? И, потрясённый, я понял, что здесь она дома. И я приехал сюда к ней. Как же я не видел, не знал этого раньше! Была ночь. Деревья. И звёзды. Фонари, галерея, ступени, окна в вычурных рамах. Она говорила, и в голосе её был смех. Она звала меня, и поражённый, на каждом шагу открывал я новый для меня мир. А ведь я мнил, что знаю его, как никто другой - любимый из моих дворцов...