Иннокентий Сергеев - Марта, Игра в куклы

- Видишь?- сказал он, кивнув на окна, когда мы вышли из дома. - Что?- не понял я. - Нина,- сказал он.- Видишь, как она? - А что такого?- сказал я.- Я ничего не заметил. - Ну, при тебе она ещё ничего... - Ты слишком болезненно на всё реагируешь,- резко сказал я.- Да тебе просто повезло, что тебя любит такая женщина! Я вообще не понимаю, как тебе удалось вытащить её сюда из Москвы. - А это заметно, что она меня любит? - А как это должно быть заметно?- сказал я.- Одно то, что она приехала сюда за тобой... - А,- помрачнев, сказал он.- Ну да. - А вообще, заметно, конечно... - Ну да,- тем же тоном повторил он. - Ну, не знаю,- сдаваясь, сказал я.- Может быть, тебе виднее. Может быть. Может быть, вообще, любовь - это не экспортный товар, и её нельзя перевозить с места на место, возить её повсюду за собой как багаж. Может быть, она как цветок, который нельзя пересаживать в другую почву... - Да нет,- перебил он.- Дело не в этом. Ведь я люблю её, даже больше чем раньше, я смотрю на неё, и мне плакать хочется, так я люблю её, но она говорит: "Ради тебя я пожертвовала всем - работой, друзьями, любимым городом, и приехала сюда, так делай же что-нибудь!" Как будто я ничего не делаю... - Не ты ли мне говорил, что любовь выставляет условия? - Дело не в этом,- сказал он.- Просто любовь бывает неблагодарна... - Ты всё время говоришь: "Дело не в этом",- но в чём же тогда? И какой тебе ещё нужно благодарности, кроме самой любви? - Не знаю,- тоном безысходности сказал он.- Я просто не знаю, что делать. Меня поджимает время, денег на жизнь почти не осталось. Кончится тем, что мне придётся искать работу. - Всем приходится работать. - Да,- сказал он.- Но что называть работой? - Я тоже работаю. - Да,- сказал он.- Но если я устроюсь на работу, можно забыть про кофейню, у меня просто не останется на неё времени. Но для чего тогда было сюда приезжать? И как я объясню это ей? - А придётся объяснять?- спросил я. - Придётся,- сказал он.- Конечно, придётся. - Ты знаешь,- осторожно сказал я.- Иногда должно просто пройти время. Всё забудется и простится... - Само собой ничто не устроится,- возразил он.- Всё равно придётся что-то со всем этим делать... - Помнишь, ты рассказывал мне, что когда вы с ней только познакомились, она спросила тебя: "Какой ты хочешь, чтобы я была?" Помнишь? - И что?- сказал он.- К чему ты это вспомнил? - Это всё равно, как если бы она сказала: "Каким ты обещаешь мне быть?" - Может быть, и так,- согласился он.- И что это доказывает? - Да ничего это не доказывает,- сказал я.- Каких доказательств ты всё время ищешь и для чего? Доказательств любви? - Если бы она узнала, что я обсуждаю с тобой наши с ней отношения, она не простила бы мне этого. - Она не узнает,- заверил его я.- Я ничего не скажу ей. Пусть это будет ещё одна тайна в этом городе тайн. Ведь так ты его называешь? Город призраков и теней, где всё непросто, и всё неспроста. Он молчит и тем самым позволяет приписывать ему любые свойства и творить легенды. - Я так сказал?- удивился он.- Ну нет, он вовсе не молчит. Это не молчание, а скорее, недосказанность... Нам на ту сторону? - Да. Мы перешли улицу и повернули к зданию мэрии. - Для меня этот город и всё, что происходит со мной здесь - это моё зеркало,- сказал он.- Я не хочу кривляться, глядя в него. - Подумаешь!- фыркнув, сказал я.- Экая важность. Мы все кривляемся, глядя в зеркало, когда бреемся. - У тебя иезуитский ум,- сказал он.- А ведь Кёнигсберг - протестантский город? - Не знаю,- сказал я.- Тебе лучше знать, каким ему должно быть. - Ты очень язвителен,- сказал он.- А я всего лишь хочу сделать этот город чуточку лучше. - Так значит, всё это нужно для города, да? - Да,- сказал он. - Так может, ты уже перерос свою идею? Может, тебе пора баллотироваться в мэры? - Я знаю, чего я хочу. И это не власть. - Ну конечно,- согласился я.- Всё начинается с малого. Вот и в любви... - А что в любви?- сказал он. - Поначалу никто и не помышляет о власти над тем, кого любит, а потом... Всякий Рубикон когда-нибудь оказывается перейдён, иногда почти сразу же, а иногда спустя месяцы или годы, и не всегда это происходит заметно. - К моей идее кофейни это не имеет никакого отношения. - А к любви? - Что? - Да нет,- сказал я.- Ничего. - Ладно,- сказал он.- Где этот твой магазин?

Когда мы вернулись, Нина уже успела заварить чай. - А зачем чай?- сказал Слава.- Мы же вино принесли. - Я хочу чай,- сказала она. - А вино?- сказал он, держа бутылку в руке.- Вино не будешь, что ли? - Почему,- сказала она.- Буду. Разве одно другому мешает? - Да нет,- сказал он.- Ладно. - Ну спасибо, что разрешил,- сказала она.- А ты будешь чай?- спросила она меня. - С удовольствием,- сказал я.- Только чуть позже. Слава откупорил бутылку. - Неси бокалы,- сказал он мне.- Только не перепутай. - Я уже вымыла их,- сказала Нина.- И поставила в сервант. - А зачем?- сказал Слава, вставая с кресла. - А что, не надо было? Она включила музыку. Челентано. - Ура,- сказал я. - Обожаю итальянцев!- сказала она. - Хороший народ,- подхватил я.- Душевный, и такие эстеты. И музыка у них такая... - Солнечная! - Да. - А здесь всегда так мало солнца? - Нет, не всегда,- сказал Слава, протянув нам бокалы.- Ну что, за что выпьем? - За Италию,- сказал я.- И солнце. - И за меня!- воскликнула Нина.