Иннокентий Сергеев: Танец для живых скульптур

Эти дни, сколько их было? Всё, что я написал, мои стихи, всё, что я сделал, моя жизнь - была Ты.

Я писал Тебе. Разве был среди них хоть кто-нибудь, кто сумел бы прочесть мои письма...

- Просто тебе лень было пальцем пошевелить для того, чтобы напечататься в приличном издательстве,- сказала Леди.

Мы сидели с ней за столиком в летнем кафе, пили вино, и она сказала: "Нужно видеть перед собой цель и смысл происходящего, и тогда всё будет для тебя просто. Тут нет ничего сложного".

- Ты предлагаешь публиковаться?

- Может быть,- сказала она.- А почему бы и нет?

- Это может стать вредной привычкой.

- Бездействие - вот что может стать вредной привычкой.

- Лучше бездействовать, чем совершать нелепые действия. К тому же я не бездействую - я много пишу.

- Много?

- В последнее время меньше, но всё равно, много.

- Ты будешь писать всё меньше и меньше, и знаешь, почему?

- Почему?

- Ты ограничил себя очень узкими рамками и боишься выйти за них.

- Красота безгранична.

- Да,- сказала она.- Жизнь безгранична, и чем ты выше, тем больше тебе доступно.

- Силы человеческие имеют предел,- сказал я.- Равно как и человеческое терпение.

- Вот ты уже и оправдываешься,- заметила она.

- Дело не во мне.

- Конечно, не в тебе. Дело во мне.

- А причём тут ты?

- Не знаю. Причём тут я?

- Ладно,- сказал я.- Я понял, куда ты клонишь. Можешь считать, что ты меня убедила.

- А я вовсе не пытаюсь тебя убедить. Всё это слишком очевидно.

- Думаешь, что я чего-то не вижу или не понимаю?

- Я думаю, что ты склонен видеть жизнь хуже, чем она есть. Может быть, потому что ты боишься жизни?

- Если я вижу плохое плохим, то это не значит, что я вижу в жизни только плохое.

- Ты всегда будешь видеть плохое плохим.

- Да.

- По-другому и быть не может. Не можешь же ты видеть плохое хорошим.

- Да.

- И никто не может.

- И я не могу.

- И ты не можешь. Раз это плохо, то и видеть ты это можешь только плохим, это естественно.

- Ах вот ты о чём...

- Хочешь ты этого, или нет, но в мире существует система, которая определяет отношения между людьми, плохая или хорошая, но она есть. Она подобна пирамиде. И ты ведь не прочь, в принципе, оказаться на её вершине, но как это сделать? А нижние ступени так неприятны на вид...

- Да и наверху, наверное, не лучше.

- Да и наверху, скорее всего, не лучше, так что даже и пытаться не стоит.

- Да.

- И вообще, жизнь ужасна.

- Да.

- Жить, вообще, не стоит.

- Да... Нет. Нет, подожди. Не всё же так плохо!

- Кроме плохого есть ещё и хорошее.

- Вот именно.

- Главное, отгородить себя от плохого. Вовремя распознать и отмести в сторону.

- Это то, что ты называешь самоограничением?

- Да.

- Но я не хочу подниматься ступень за ступенью! В этой пирамиде, или где-то ещё, должно быть место, принадлежащее мне по праву!

- Речь не об этом,- возразила она.

- А о чём? О том чтобы получить всё сразу? Но как? Я понимаю, о какой системе ты говоришь. Армия - классический пример подобной пирамиды. Если только не происходит революция...

- Ты хочешь совершить революцию?

- Я?

- Это представляется тебе заманчивым?

- А разве это возможно?

- Надеюсь, что нет. Хотя революции мало что меняют по существу...

- Кроме того, что ставят всё с ног на голову.

- Ну, это временное неудобство...

- Но для многих оно оказывается роковым...

Она промолчала.

- А ведь лучше этого и быть ничего не может,- сказал я.- Вот так, быть с тобой. Просто быть с тобой.

- Вряд ли это у нас получится,- сказала она.- Рано или поздно придётся на что-то решиться.

"Поцелуй меня"- неожиданно говорит она.

Я целую ей руку. Ей этого мало. Я робко прикасаюсь губами к её губам, и мне приходит мысль об огромном ярко-красном диване.

"Глупенький, да?"

"Ничего, для первого раза неплохо",- смеясь, говорит она.

Я не заметил, как ночь прокралась в город, только увидел вдруг, что неба уже нет, а там, где оно было, зияет чёрная мутноватая пропасть, и на дне её стынет луна.

Было жарко.

Леди спросила, можно ли ей немножко раздеться, и я хотел было сказать, что мне пора, наверное, но не решился. Она задёрнула на окнах шторы.

- Ничего? Я быстро.

И она вышла.

Я принялся расхаживать и всё не мог выбрать место, чтобы сесть удобно, ужасно мешали руки. В результате, она застала меня в довольно фривольной позе.

На ней был коротенький халатик. Он то и дело расползался на её груди, шёлк хотел соскользнуть с её тела, но она каждый раз в последний миг удерживала его и возвращала на место, а мой взгляд нервно дёргался к её пальцам - вдруг не успеет,- и испуганно отскакивал как от стенки мячик.