Виталий Вавикин - Старый новый мир (сборник)

— Я не знаю, — выдавила она из себя.

— Вот видите! — Скинто снова попытался её увести.

— Она сказала, что не знает, — Хейнц встал у него на пути.

— Да что же… — Скинто обернулся к управляющему, ища поддержки. — Ну, скажи хоть ты, Лари!

— Мы все что-то видели… — управляющий покосился на Хейнца. — Вы хотите поговорить с Жюстин? — спросил он писателя.

— Но… — снова попытался возразить Скинто.

— Думаю, хуже не будет, — сказал ему Лари Эншо. Он чуть ли не силой заставил Скинто убрать руки с плеч Жюстин. — С ней всё будет в порядке, — пообещал он и снова покосился на писателя. — Она вся ваша.

— А моё мнение никто узнать не хочет? — спросила Жюстин так тихо, что, казалось, никто её не услышал. Казалось, и не было её сейчас здесь. Ни для кого не было. Она словно перестала существовать, растаяла, как растаял чуть ранее мир Эдварда Ноя. Это чувство стало вдруг таким сильным, что Жюстин начала задыхаться. Ещё мгновение и все увидят этот внезапный приступ. Ещё мгновение и она потеряет сознание, упадёт на холодный пол, к ногам окруживших её людей. Всё тело стало ватным, непослушным. Бежать! Бежать хоть куда!

Жюстин метнулась в сторону. Ноги не слушались. Она с трудом могла удержать равновесие. Кто-то позвал её по имени. Она не обернулась, не остановилась. Она не знала, куда бежит. Просто бежала и всё, лишь бы подальше отсюда, подальше от людей, от стыда и растерянности. От свалившегося вдруг ей на голову чрезмерного внимания. Жюстин не знала, почему выбрала бегство на крышу. Даже не поняла, куда бежит, пока не оказалась под ясным солнечным небом.

Теперь закрыть дверь, прижаться к ней спиной. Дышать, дышать, дышать.

Жюстин выругалась, увидев, как мир снова начинает меняться. Выругалась как-то устало, нежели злобно.

— Ты что-то сказала? — спросил её Эдвард Ной с другой стороны туманной завесы. Он сидел на скамейке в комнате лишённой окон. Стены были серыми, словно из стали.

— Так ты всё-таки реален, — сказала Жюстин не столько мужчине из другого мира, сколько себе. Он не ответил. Не то не нашёл, что сказать, не то понял, что обращаются не к нему. — Меня зовут Жюстин. Жюстин Вальмонт… Кажется, ты хотел узнать моё имя…

— Да. Хотел… — голос мужчины звучал подавленно, безрадостно.

— Ты столько дней преследовал меня, а теперь не рад? — попыталась пошутить Жюстин, затем снова увидела серые стальные стены комнаты без окон. — Ты что, в тюрьме?

— В каком-то смысле, — на лице мужчины появилась безрадостная улыбка. Тревожная улыбка.

— Что случилось? — спросила его Жюстин.

— Собрание Комитета постановило изъять у меня способность видеть Просветы.

— Комитет — это орган власти в твоём мире?

— Да.

— А просветы… это…

— Это способность видеть твой мир.

— Так, значит, чтобы видеть меня, ты используешь какое-то приспособление?

— Нет.

— Тогда как…

— Это моя способность.

— Как дар?

— Да, как дар.

— Тогда почему ты в тюрьме?

— У нас давно научились извлекать из людей таланты и способности.

— Зачем?

— Чтобы потом путём голосования собрать угодную народу личность.

— А что случается с теми, у кого способности извлекают?

— Ничего.

— Значит, тебе нечего бояться?

— Нет, только после этого я больше не смогу видеть тебя.

— Думаю, это не так и плохо. По крайней мере, для меня.

— Для тебя ничего не изменится. Эта способность… она каким-то образом связывает людей из нашего мира с вами. Как телефонный номер, понимаешь? Так что, после того, как у меня заберут Просветы и проведут голосование, появится кто-то другой, собранный согласно большинству, и ты будешь видеть его.

— А если я откажусь?

— Ты не сможешь. Комитет не станет тебя слушать. К тому же, скоро, думаю, таких связей, как у нас, будет много.

— Тогда откажись ты.

— Для тебя это ничего не изменит. К тому же Комитет уже принял решение. Пересмотра не будет.

— Но… — Жюстин хотела ещё что-то сказать, сказать так много, но её прервал Хейнц.

Он вышел на крышу, осторожно прикрыв за собой дверь. Ной видел его неясным силуэтом, призраком чужого мира.

— Потрясающе, — сказал Хейнц, заворожённо разглядывая зависший над пустотой мир. Его голос глухим эхом долетел до Ноя — таким же призраком, как и его образ.

— Кто это? — спросил Ной Жюстин.

— Это… — она замялась, не зная, как назвать одного из правителей своего мира.

— Я друг, — помог ей Хейнц.

Это слово заставило её нахмуриться. «Друг». Никогда прежде она не смотрела на него под таким углом. Друг, с которым не нужно тревожиться. Друг, который может понять, дать совет. Друг, с которым не нужно притворяться. Нет… Жюстин решительно тряхнула головой. Писатель не может быть другом. Только не писатель. Может быть, пройдёт пара веков и у власти встанут инженеры или кто-то ещё, тогда писатели, возможно, и будут друзьями, но не сейчас.