Дмитрий Медведев - Евротур. Бешенство

Примерно за неделю до того, как все началось, я проснулся посреди ночи от непонятного кошмара. Я сел на ставшую липкой от пота простыню, стиснул взмокшими пальцами одеяло и попытался прийти в себя, мерно и глубоко вдыхая врывающуюся через открытую форточку ночную прохладу. Как назло, я сразу же забыл, что именно было в том сне и что меня так напугало. Помнится, тогда я встал и прошел на кухню, выпил немного воды и решил постоять несколько минут у окна, посмотреть на спящую улицу своего провинциального городка, дабы окончательно убедиться, что на родной улице все спокойно и можно вернуться в постель.

Тускло горел фонарь, единственный работающий из четырех, что стояли во дворе моего дома. Сухой потрескавшийся асфальт, молодая травка на неопрятных газонах, с трудом пробивающаяся сквозь окурки и пустые бутылки, припозднившийся алкоголик, не нашедший в себе сил дойти до дома и провалившийся в объятия Морфея прямо на лавочке у соседнего подъезда — все, как всегда, и в то же время в привычные ощущения вкралось нечто новое, настолько чужое и незнакомое, что подобрать какое-то объяснение этому было крайне затруднительно.

В голове с потрясающей ясностью возникло понимание того, что привычной жизни вот-вот наступит конец. Как будто некто могущественный и всезнающий неторопливо каллиграфическим почерком вывел эти слова на полотне моего разума, и они тут же загорелись яркими огнями, как неоновая реклама. Да, мир перевернется, а вместе с ним сделает сальто-мортале и моя нелепая жизнь, смысл которой я перестал видеть ровно в тот момент, когда пришлось расстаться с наивными детскими мечтами и подростковыми надеждами. Мечты не сбываются, а желания не исполняются.

Я постоянно принимал не те решения и шел не за теми людьми, и мне никак не удавалось вырваться из замкнутого круга. Задним умом я прекрасно осознавал, что прекратить бесконечное барахтанье в круговороте одних и тех же мыслей и следующих за ними поступков можно лишь в том случае, если все вокруг резко изменится, если случится что-то невероятное. Я и не знал, что это невероятное уже притаилось за дверью и вот-вот громко и требовательно постучит в нее, заставив старую дубовую древесину возмущенно заскрипеть.

Мне всего двадцать четыре, и последние пять лет моей жизни пронеслись, как скоростной поезд, промелькнули и исчезли, точно их никогда и не было. Эти было время полной растерянности и глубокого одиночества — наверное, так ощущает себя практически каждый представитель моего поколения, от домоседов и скромниц до королев вечеринок и молодых, но уже преуспевающих бизнесменов. Мы рождены заблудшими, и с каждым днем суматошной жизни это ощущается все острее. Выйдя из стен школы или института просто не знаем, куда идти, и, самое главное, не хотим. У нас нет великой цели, да и нам никто не дает времени и права на ее поиски — со всех сторон лезут, указывают, что нужно делать и сколько зарабатывать, чтобы быть счастливым, с какими людьми общаться и каких обходить стороной. Словом, молодежь еще никогда не была настолько несвободной, и это не смотря на открытые границы, глобализацию, социальные сети и прочие вроде бы преимущества.

Да, конечно, я в сотый раз повторяю чужие слова и озвучиваю всем хорошо известную правду. Мы ж все знаем, что так оно и есть, а если кто и не знает, то все равно подспудно чувствует, что человеческая цивилизация давно сошла с рельс, ведущих к светлому будущему, и на всех парах несется к обрыву, и обрыв этот близок как никогда прежде. Все знаем, все понимаем, но делать ничего не будем, потому что смысла в этом нет, один ведь в поле не воин, да и за кредит пора платить.

Мне всего двадцать четыре, и, если честно, я не очень хорошо помню свою жизнь с того момента, как окончил школу. Воспоминания за последние семь лет были размазаны постоянной спешкой и суетой и растерты переживаниями и тревогами до совершенно неузнаваемого вида. Причиной тому было, наверное, то, что с началом взрослой жизни в сердце больше не осталось мечты, которую лелеет каждый ребенок. Я отмахнулся от нее, как от надоедливой мухи, и стал делать все возможное, чтобы поскорее вписаться в систему взрослой жизни и примерить на себя роль ничтожного малого и ничего, в сущности, не значащего элемента громадного механизма.

Первое высшее образование, подработки, друзья, иногда девушки. Потом поездка в Польшу и второе высшее образования, с которым в следующем году тоже будет покончено. В личной жизни, кстати, все было более или менее ровно и безэмоционально — девушки приходили в мою жизни и уходили из нее, не оставив в сердце сколь-нибудь значимого следа. С последней прожили вместе полгода, а потом она укатила на летнюю практику в США, да там и осталась.