Роман Подольный - Легкая рука

— Дело давно было. Докладывают мне, что пришел на заставу московский ученый Соймонов, который диалекты местные изучает и пропуск в зону имеет. Да я уж и слышал об аспиранте филологе. Вошел этот чудо-гражданин, — полковник постучал пальцем по фотографии. — Щелкнул я своей зеркалкой — привычка у меня выработалась, сами видели, всех новых людей снимать, — а он меня спрашивает. Не намечается ли, говорит, ликвидация какой-нибудь диверсионной группы или, может, контрабандистской шайки. И просится в таком деле участвовать. Господи, думаю, откуда на мою голову в наших-то местах сумасшедший объявился. А он стоит передо мной, маленький (сто шестьдесят два сантиметра, не больше), щупленький (пятьдесят пять кило от силы) и говорит, говорит, говорит. Один он, мол, с десятком голыми руками справиться может, а главное, уже умеет в драке своих не трогать. Потом до него что-то дошло, вынимает из портфельчика журнал, раскрывает его на заранее заложенной странице и говорит: “Читайте. Больной С. — это я”. И я прочел… Да! Вы говорили, он вам трусоватым кажется? Может, и верно. Тогда он точно боялся. Только не того, что вы думаете. Боялся, что жена обо всем узнает.

А уж теперь за ним секретов столько накопилось, что Соймонова, верно, трясет всего. Да вот, знакомьтесь. У меня тут, — полковник осторожно вытянул из папки несколько сколотых листов бумаги, — перевод статьи из “Лайфа”. Автор Джереми Толбот. Слышали про него, наверно?

— Это его зовут американским Киплингом?

— Точно. Тоже своего рода певец Востока, только в журналистике. Это его статья появилась в феврале 1967 года.

И в наше время живут настоящие короли, а не только пушечные, банановые и подтяжечные. А ирапальский монарх, его священное величество Крахаведра, сверх того еще и бог. Иидуисты его королевства видят в своем государе воплощение Шивы, буддисты — Будды, мусульмане — пророка Мухаммеда. Увы, до весьма недавнего времени все титулы и звания давали этому королю власть не больше той, какой пользуется его британский собрат. Вот уже четыреста лет, как все заботы по правлению страной великодушно взяли наследственные премьер-министры из рода Гану. Зато король ведал куда более важными делами. От него, по глубочайшему убеждению ирапальцев, зависели летний зной и осенние дожди, землетрясения и урожаи. Он был живым богом — а это гораздо больше и гораздо меньше, чем быть королем.

А кроме этого, Крахаведра великолепный образчик мужчины.

В нем два ярда роста и сто сорок килограммов весу, и в каждом килограмме ровно тысяча граммов королевской плоти и крови. До недавнего времени он носил на мизинце левой руки ноготь в сорок сантиметров длиной, защищенный узорной трубкой из слоновой кости. Четыре мастера во дворце только тем и занимались, что изготовляли новые узорные трубки для священного ногтя на священном мизинце его священного величества; по наследству переходила должность главного хранителя королевского ногтя, и была она пятой по рангу придворной должностью. Но, по-видимому, король, как в прошлом веке японский император, решил, что лучше быть монархом, чем богом. Он воспользовался восстанием, которое было поднято в восточном Ираполе. Вождь восстания, князь Митер Неистовый, подошел к столице с кличем: “За короля и против рода Гану”. Князь неплохо рассчитал. Крахаведра вызвал к себе премьер-министра и собственноручно застрелил его — в ответ на предложение заботиться не о политике, а о том, чтобы перестали двигаться горы в Северной провинции.

Так пал с высот величия род Гану, четыре века правивший Ирапалом. А король приказал широко открыть городские ворота. И сквозь них в столицу въехал на белом коне маленький юноша в высокой чалме с тяжелым мечом на поясе — Митер Неистовый.

Впервые за всю историю королевского дома монарх вышел из дворца до полудня — чтобы встретить Митера. Впервые за всю историю Ирапала его властитель на глазах у народа обнял своего подданного. И впервые принцесса из королевского рода была отдана в жены простому смертному, а не соседнему государю.

Я сфотографировал Митера Неистового. Жаль, почти все его лицо на снимке закрыто чалмой и старинным боевым шлемом. Об этом человеке рассказывают легенды, как о Рустаме, поют песни, как о Робин Гуде, сочиняют сказки, как о Шиве. Я, может быть, перескажу некоторые из этих историй и сказок, только мне надо для этого собраться с духом, слишком уж буйная фантазия у ирапальцев…”