Станислав Михайлов - Эра воды

Но ничего интересного не приключалось. Скрежеща и дребезжа металлом, вездеход упорно полз к станции Чандлера, толкая перед собой бурлящий водяной вал. Инопланетный монстр в тумане. Обитай на Ганимеде разумные существа, от испуга попрятались бы кто куда.

Наконец уровень воды упал, дорога пошла круче в гору. Плавный поворот, на сканере появились очертания ровной площадки метров двести шириной, и тут же взвыл сигнал радиационной тревоги. Я рефлекторно остановил машину и дал задний ход. Пятясь, вездеход сполз под уклон и замер.

Глухо стукнулась в шлем перчатка. Это я попытался вытереть пот со лба.

Плотный дождь. Вода поглощает гамма-кванты и, особенно, нейтроны, плюс поправка на расстояние. Это значит, в эпицентре может оказаться несколько зивертов в час. Защита моей колымаги должна выдержать, но какой смысл? Станции на площадке нет, все разрушено до основания.

Похоже, реакторы на Ганимеде все-таки взорвались, хотя, почему-то, не все, ведь уцелел же тот, в опорном пункте, только отключился.

Я прокрутил запись сканера. От взрыва должен оставаться кратер, но его не видно. Очень ровная площадка, будто космическая корова слизнула все постройки языком. Тут меня осенило: озеро. Это поверхность озера, образовавшегося в кратере, вот в чем дело.

Выходит, здесь ловить нечего.

Катастрофа.

Действительно, произошла настоящая катастрофа.

Нужно возвращаться на опорный пункт, заряжаться, молясь, чтобы реактор внезапно не превратился в термоядерную бомбу, и ехать на север. Мысленно восстановив в голове карту, я кивнул себе. Да, на север. Только не ехать, а плыть. Пора древнему вездеходу опять трансформироваться в катер. Сканер будет включен, так что пойдем по морю со всеми удобствами. Около двухсот километров до следующей базы, а там, если повезет, пересяду на аэрокар.

Я невесело усмехнулся. Если повезет.

Опорный пункт номер семьдесят четыре, ставший мне временным домом, как ни в чем не бывало возвышался над пластибетонной площадкой. Дождь поредел, туман стал менее плотным, я даже сумел различить антенну дальней связи, торчащую из крыши. Разумеется, не всю, метра полтора, выше она привычно тонула в серой пелене. Толку от нее не было никакого, связь с орбитой таинственным образом не работала, и на прием она выдавала только шум. Но это пусть потом расследуют спецы.

Проведя здесь два дня, я подготовился к путешествию настолько основательно, насколько это возможно. Одного из двух ботов загнал в шлюз, на место Громадзиллы. Взял бы обоих, но два не влезли. Порывшись как следует, выудил портативный реактор, вполне современную модель, чуть помощнее установленного в моем полевом скафандре, но работающий от тех же дейтериевых батарей. Теперь можно подзаряжать бота, а самогу гулять, не будучи к нему привязанным, раньше-то я планировал заряжать от себя.

В шесть часов «по утру», в той же самой неизменно-серой мгле дождя, мой вездеход загрохотал по пластибетону и с плеском обрушился в покойные воды океана, подняв волну. В принципе, можно плыть и так, но быстрее все же по-другому: трансформируясь, вездеход втянул гусеницы, убрал колеса и превратился в катер. Взвыл водометный двигатель, расступилась клином морская гладь, и доктор планетологии Пол Джефферсон, растерянный, бледный, запуганный, но с упрямо сжатыми зубами, отправился спасать мир. Вернее, то, что от этого мира могло остаться. Судя по станции Чандлера, немного.

На море было спокойно. Обычное безветрие, туман. Дождь барабанил в лобовой обтекатель тяжелыми каплями, размазывался и змейками струился к бортам. Катер шел километров сорок в час, но это же не гоночный глайдер, а тяжелая бронированная посудина, лишь кое-как приспособленная для движения по воде, так что нормально.

Радар-акустическая система весело чертила скан левого берега. Захотись мне вдруг захотелось достичь правого, пришлось бы обогнуть весь Ганимед, Архипелаг ведь один, справа — только Океан. Если, конечно, не образовались новые острова.

Пройдет немного лет, здешние события назовут Ганимедийской Катастрофой и начнут записывать с большой буквы, а меня, пожалуй, снова провозгласят героем. И все идет к тому, что произойдет это посмертно.

Будет ли мне дело до этого? Моим костям, омываемым бесконечным ливнем на каком-нибудь бесвестном базальтовом склоне? Атомам, что останутся после термоядерного взрыва? Мнить себя спасателем намного приятнее, нежели ощущать жертвой, но неприятный холодок в животе надежнее древнего магнитного компаса показывает правду: едва ли мне удастся выжить на злобной каменистой планетке, миллионы лет вращавшейся и продолжающей вертеться вокруг огромного полосатого Юпитера. Планетке, которую высоколобые ученые мужи с Земли решили приспособить под себя, не считаясь с тем, что здесь — чужой мир, и никому неизвестно, что в нем скрывается.