Владимир Баграмов - Страна убитых птиц

Мария вслух читала имена, даты, надгробные надписи, шла вдоль нескончаемых рядов, сворачивала, пробиралась между нагромождениями из обломков оград, памятников, крестов, высохших стволов деревьев.

— Стас!

Ее крик буквально заставил подпрыгнуть его. Одним прыжком он оказался рядом, схватил протянутую руку, вглядываясь в ее лицо!

— Смотри!

— «Мария Долина — 1989–2014 гг.», — прочитал он тихо, внутренне ужасаясь, на лице его ничего не отразилось. — Ну и что?

— Так не бывает…

Мария с надеждой взглянула ему в глаза.

— Ей было двадцать пять, как и мне, Стас.

— Пойдем отсюда! — Он чуть повысил голос, напряг все силы, чтобы не сорваться. Ему хотелось схватить ее на руки и бежать, бежать отсюда!

— Подожди.

Мария присела на корточки, провела ладонью по полустертой, когда-то крытой позолотой надписи. Чтобы услышать ее, ему пришлось тоже присесть рядом, испытывая странное чувство сопричастности какой-то тайне. Руки ее бережно оглаживали выщербленные грани когда-то белоснежной, а теперь грязно-серой известняковой плиты.

— Дай нож.

Он пристально посмотрел на нее, но вытащил из-за пояса свой десантный нож, не без колебаний протянул ей. Мария потрогала сверкающее лезвие, улыбнулась.

— Знаешь, как древние выпрашивали у Богов милости?

Он покачал головой, следил напряженно за каждым ее движением, ожидая всего чего угодно… Слишком лихорадочно блестели ее прекрасные глаза, губы сводила судорога, так что кривился рот на сторону — жалко и печально.

— Они делали жертвоприношение. У нас нечего принести в жертву, кроме самих себя… — Она повернулась к нему, поймала его взгляд и тихо рассмеялась. — Глупый, ты решил, что я сошла с ума? Я еще так никогда не хотела жить, как сейчас. Мы прольем кровь, любимый мой! На этой плите, под которой… Там лежит та, чью жизнь я доживаю! Она носила мое имя, ей было двадцать пять. Меня подняли из мертвых, потому что это было бы несправедливо — две Марии, две Долиной ушли бы из этого мира, не испив до конца чашу его горестей, так?

— Она умерла больше ста лет назад, — отозвался он глухо.

Мария покачала головой.

— Какая разница… Она была. КТО-ТО выделил ей долю под этим небом, СВОЮ ДОЛЮ, которой она не успела воспользоваться. Значит, КТО-ТО должен дожить часть ее жизни, чтобы ей ТАМ не было горько и тяжело. Делай, как я.

Она быстро, так, что он не успел и ахнуть, полоснула острым лезвием по тыльной стороне ладони, наискось, по мякоти. Кровь хлынула густо, весело, частыми каплями падая с руки на плиту этой… древней Марии. Она тут же передала ему нож.

И сразу рухнула стена странного отчуждения и страха, что все эти минуты «воздвигалась» в душе его. Все встало на свои места. ТАК И ДОЛЖНО БЫЛО БЫТЬ. Она предлагала ему какой-то обряд. Что это? Клятва? Мистическое таинство? Он не знал. НО ТАК ДОЛЖНО БЫЛО БЫТЬ. Покой и вера в то, что она все ДЕЛАЕТ ПРАВИЛЬНО, — пришли к нему.

Она приложила свою ладонь к его ладони, так что кровь, смешиваясь, стекала к его запястью, оттуда капала вниз. И она заговорила:

— Венчаются Раб Божий Станислав и Раба Божия Мария на царствие Земное! И быть им отныне мужем и женой не по закону проклятому а по ВОЛЕ ЛЮБВИ. На крови клянутся они, что отныне есть они одно ЦЕЛОЕ, потому и милость БОЖИЯ да не минет их, дарованная за все беды, горе и грехи в их прошлой жизни! Аминь, родненький!

— Аминь!

— И клянутся они нарожать столько себе подобных, что все обалдеют!

Стас крякнул и покосился на нее, последнее слово не вписывалось в ту торжественность, что испытывал он в эту минуту.

— Да-да! — она словно поняла его недоумение. — Обалдеют и лопнут от зависти! Прими, Боже, кровь детей своих, нет у нас больше ничего и не предвидится. А жить нам долго-долго! Аминь, родненький!

— Аминь! — Он кивнул истово, с полной верой в святость происходящего.

— А теперь целуй, — она закрыла глаза и подставила губы.

Он поцеловал их бережно, едва дотронулся.

Она тут же вскинула брови, открыла глаза, смотрела на него недоверчиво, исподлобья.

— Что это ты так целуешь?

— Как? — опешил он.

— Слюняво, вот как! Здоровый лоб, а целуешься, как студент!

Стас разозлился. Покосился на залитую кровью плиту, на руку Марии, она сжала ее в кулачок, останавливая кровь.

— Дура, вот ты кто! Нашла место.

— Подожди! — она придвинула к нему лицо с расширившимися зрачками темных глаз. — Думаешь, ОНИ НАС НЕ СЛЫШАТ?

— Кто «они»? — вздрогнул он.

Мария многозначительно ткнула пальцем вниз.