Рэй Брэдбери - Тёмный карнавал [переиздание]

— Железы?

— Вы меня спрашиваете? — отозвался толстяк.

— Или особая диета? — поинтересовался Харрис. — Прошу прощения, но, как вы видите сами, я потерял вес. И никак не могу пополнеть. Вот бы мне живот как у вас. Вы его вырастили, потому что чего-то боитесь?

— Вы пьяны, — возгласил толстяк. — Но… мне нравятся пьянчуги. — Он заказал еще спиртного. — Слушайте сюда. Я вам расскажу… Слой за слоем, — продолжал толстяк, — я выращивал их двадцать лет, еще с малолетства. — Он держал свой громадный живот, как глобус, знакомя слушателей с гастрономической географией. — Это вам не цирк шапито, чтобы сляпать за одну ночь. Раз-два — и шоу готово. Нет, моим внутренним органам понадобились долгие заботы; так выращивают породистых животных — собак, к примеру, или котов. Мое брюхо — это роскошный, жирный персидский котяра; он то дремлет, то мурлычет, то мяучит, то с воем требует шоколадного печенья. Я хорошо его кормлю, и он меня слушается. А мои кишки, дорогуша, это индийские питоны самых чистых кровей — лоснящиеся кольца, здоровые и цветущие. Всю свою живность я содержу по-царски. Чего-то боюсь? Может быть.

Тут потребовалось еще по стаканчику для обоих собеседников.

— Набрать вес? — Толстяк произнес это смачно, со вкусом. — Нужно вот что. Заведи жену, крикливую, как ворона, чертову дюжину родственников, что способны на пустом месте устроить целую кучу неприятностей. Добавь к ним деловых партнеров, которые думают только о том, как бы урвать у тебя последний грош, и, считай, толстое брюхо тебе обеспечено. Как так? В скором времени твое подсознание примется строить между тобой и ними барьер из жира. Буфер из эпидермы, стену из клетчатки. Ты убедишься: кроме еды, на свете не существует развлечений. Но нужно иметь какой-нибудь внешний раздражитель. Очень многим недостает внешних неприятностей, вот они и начинают сами себя донимать и оттого теряют вес. Собери вокруг себя всех, каких сможешь, негодяев и мерзавцев, и в считаные дни начнешь обрастать жирком!

На этом совете толстяк поставил точку и, качаясь из стороны в сторону и пыхтя, выплыл в темный простор ночи.

— Именно то самое, только в других выражениях, говорил доктор Берли, — задумчиво произнес Харрис. — Быть может, как раз сейчас поездка в Финикс…

Поездка из Лос-Анджелеса в Финикс пришлась на жаркий день, воздух над пустыней Мохаве просто кипел. Поток уличного движения был скудный и прерывистый, долгое время ни спереди, ни сзади не виднелось других машин. Харрис конвульсивно сжимал руль. Удастся ли получить от Крелдона в Финиксе заем, чтобы начать собственное дело, или не удастся — в любом случае вырваться из дома, уехать подальше было неплохо.

Автомобиль бежал в горячей струе пустынного ветра. Внутри мистера X. сидел другой мистер X. Скорее всего, оба они обливались потом. И оба были несчастны.

На повороте внутренний мистер X. внезапно стянул мышцы внешнего, и тот дернулся вперед, припав к разогретой баранке.

Автомобиль съехал в глубокий песок. И наполовину перевернулся.

Вечерело, ветер крепчал, на одинокой дороге было тихо. Редкие машины проносились мимо во весь опор, заметить следы аварии было трудно. Мистер Харрис лежал без сознания до поздней ночи, потом, услышав вой ветра и ощутив на щеках уколы песчинок, открыл глаза.

К утру он, с запорошенными глазами, забрел в бреду в сторону от дороги и принялся нарезать бессмысленные круги. В полдень Харрис нашел кустик и заполз в его скудную тень. Солнце резало как ножом — до самых костей. Над головой кружил гриф.

Красноглазый, обросший щетиной, Харрис с трудом разлепил опаленные губы.

— Вот оно как? — простонал он. — Не мытьем так катаньем ты намерен меня погубить, заморить усталостью, голодом, жаждой, изничтожить. — Он сглотнул сухие колючие пылинки. — Меня прожжет солнцем, и ты выглянешь на поверхность. Мною позавтракают грифы, и ты останешься лежать и ухмыляться. Победно ухмыляться. Словно брошенный ксилофон, побелевший на солнце. И грифы, любители странных созвучий, станут на тебе играть. Тебе понравится. Свобода.

Пейзаж вокруг дрожал и дергался, размытый потоками солнечного света. Харрис тащился вперед, спотыкался, падал, лежа ловил ртом вспышки пламени. Воздух был голубым спиртовым пламенем, скользившие кругами грифы жарились, парились, сверкали налету. Финикс. Дорога. Автомобиль. Вода. Безопасность.

— Эй!

Издалека, сквозь голубое спиртовое пламя, долетел чей-то голос.

Мистер Харрис приподнялся.