Виктор Шендерович - Из последней щели

- Ты чего? - спросил наконец Альберт.

- Не мешай медитировать, путник, - мирно ответил Геннадий, продолжая лежать.

- Чего не мешай? - попробовал уточнить Степан Игнатьич, на что Геннадий не ответил, а только скрестил нижние лапки и закатил глаза.

- Слушай, - сказал я тогда, - ты давай быстрее это делай, а то народ ждет.

Геннадий осторожно расплел лапки и перевернулся.

- Говорите, - сухо сказал он,- но короче. Мне еще Вселенную слушать.И постучал по тазу.

Тогда я рассказал ему обо всем, что произошло у нас после Второго Всетараканьего. Геннадий не перебивал, но смотрел отрешенно. Сообщение о ядовитой струе встретил с завидным хладнокровием. Спрошенный совета, рекомендовал самосозерцание и укрепление духа путем стойки на усах, после чего опять закатил глаза.

- А договор? - напомнил я, волнуясь. - Помнишь, ты хотел заключить с Семеновым договор?

- С каким Семеновым? - вежливо, но безразлично спросил Геннадий.

Тогда мы забрали Еремея и быстро побежали вон из ванной.

Развязка приближалась неотвратимо. Наутро по вине высунувшегося из-под колонки Терентия узурпатор залил дрянью все зашкафье, плинтуса, батареи и трубу под раковиной. К вечеру те из нас, которые еще могли что-либо чувствовать, почувствовали, что дело швах.

Ночью, покинув щель, я вышел на стол. Стол был пуст и огромен, полоска лунного света косо лежала на нем. Меня подташнивало. Бескрайняя черная кухня простиралась вокруг - лишь ручка от дверцы шкафа тускло поблескивала над хлебницей.

И тогда я закричал. На крик отовсюду начали сползаться уцелевшие, и сердце мое защемило - разве столько наползло бы нас раньше? Когда приполз Степан Игнатьич - а он всегда приползал последним,- я сказал:

- Разрешите Третий Всетараканий съезд считать открытым.

- Разрешаем,- хором тихо отозвались тараканы.

- Я хочу сказать,- сказал я.

- Скажи, Фома,- подняв лапку, прошептал верный Еремей.

- Тараканы! - сказал я.- Вопрос сегодня один: договор с Семеновым. Буфета не будет. Скандирующей группы не будет. Антресольные, если хотят автономии, могут ее взять хоть сейчас и делать с ней что хотят. Если плинтусные имеют что-нибудь против подраковинных или наоборот - пожалуйста, мы готовы казнить всех. Но сначала, надо договориться с Семеновым.

И мы написали ему письмо, а Степан Игнатьич перевел его: он, пока жил за обоями, выучил человеческий язык. Вот это письмо, от слова до слова:

"Семенов!

Пишут тебе тараканы. Мы живем здесь давно, и вреда от нас никогда не было никакого. Еще ни один человек не был раздавлен, смыт или сожжен тараканом, а если мы иногда едим твой хлеб, то, согласись, это не стало тебе в убыток. Впрочем, если таракан как венец сущего тебе не симпатичен, и ты не хочешь есть с нами за одним столом - то это дело вкуса, и никто не станет неволить тебя: мы согласны столоваться даже под плитой, хотя тебе, Семенов, еще никто не предлагал ужинать в мусорном ведре.

Мы не знаем, за что ты так ненавидишь нас, за что терпели мы и голод, и индивидуальный террор, не говоря уже о мелких житейских неудобствах,- но химическое оружие, Семенов! Ведь оно запрещено даже у вас! Не боишься ли ты, что кто-нибудь из наших доползет до ООН? Тебя осудят, Семенов,- если только какая-нибудь гадина не успеет наложить вето.

Семенов!

Мы хотим мирного сосуществования с различным строем и, не тратя долее слов, предлагаем тебе Большой Договор, текст которого прилагается.

Ждем ответа, как соловьи лета.

Тараканы

Приложение

Большой Договор

Руководствуясь интересами мира и сотрудничества, а также желанием нормально поесть и пожить, Высокие Договаривающиеся Стороны принимают на себя нижеследующие обязательства.

Жильцы Тараканы:

1. Обязуются не выходить на кухню с 6.00 до 8.30 (в выходные - до 11.00), а также быстро покидать ее и места общего пользования по первому кашлю.

2. Гарантируют неприкосновенность свежего хлеба и праздничных заказов в течение трех суток со дня приноса.

3. Как было сказано выше, согласны обедать ниже.

Встречным образом Жилец Семенов обязуется:

4. Перестать убивать Жильцов Тараканов.

5. Не стирать со стола, а стряхивать на пол сухой тряпочкой.

6. По выходным и в дни государственных праздников не выносить ведро перед сном, а вытряхивать на пол.

Подписи:

За Семенова - Семенов.

За Тараканов - Фома Обойный".

Степан Игнатьич писал все в двух экземплярах - писал ночами, на шкафу, при неверном свете луны, и мы притаскивали ему последние крошки, чтобы у лапок Степана Игнатьича хватило сил.