Дмитрий Колосов - То самое копье

— Мисс Лурн, ужин готов.

— Иду, Пауль. — Шева улыбнулась и, неловко пошатнувшись, поднялась на ноги. В тяжелой и неудобной шубе девушка походила на неуклюжего медвежонка. Пауль протянул руку, и Шева оперлась на нее. Ей было приятно, Паулю, вне всяких сомнений, тоже.

Пауль… Впервые увидев его, Шева невольно вздрогнула. Пауль был невероятно похож на молодого Арктура, каким его Шева увидела впервые. Загорелый, красивый, улыбчивый, сильный. Только Арктур был куда более уверен в себе, Пауль еще помнил, что такое стеснительность. К Шеве он обращался с нерешительной улыбкой, которая говорила сама за себя. Если бы не эта улыбка, Шева наверняка приняла бы его за Арктура со всеми вытекающими последствиями. Но Арктур не мог так улыбаться. Он был великим актером, однако нерешительность не соответствовала ни одному из его амплуа. Во всех своих обличьях Арктур неизменно оставался победителем — в этом и заключался его просчет, который рано или поздно должен был сыграть на руку преследователям. Арктур не смог бы так долго сдерживать свое естество. Он был терпелив в чем угодно, но только не в этом.

Вцепившись в руку Пауля, Шева спустилась к костру и уселась на предусмотрительно расстеленную для нее шкуру. У костра уже сидели Шольц и двое его подчиненных — Раубен — заместитель полковника — и Ганс — молодой парень, бывший у прочих участников экспедиции на побегушках. Признаться честно, Шева приглядывала за Гансом. Арктур нередко рядился в шкуру подобных недотеп. Отличная маскировка! Такие если и вызывают опасение, то лишь по поводу своей неловкости. Очень удобно: сначала отвлечь внимание, а потом, сбросив маску, нанести неожиданный удар. Арктур был мастером на подобные трюки. Другой из немцев, Раубен, напротив, был у Охотницы вне подозрений. Он был злобен, отвратителен и жесток. Шева была свидетельницей того, как Раубен бил шерпа. Бил за мелкую провинность и с такой яростью, что, не вмешайся полковник, Раубен замордовал бы бедолагу до смерти. На Шеву Раубен смотрел косо, при каждом удобном случае выказывая ей свою неприязнь. Поначалу девушка не могла понять причину неприязни, и лишь спустя несколько дней Пауль шепнул ей, что Раубен ненавидит мисс Лурн за то, что ее мать была азиаткой.

— Но это же глупо! — отреагировала Шева.

— Конечно, — согласился Пауль. — Но для Раубена это естественно. Он помешан на расовой чистоте.

Шева лишь пожала плечами. Сказать ей было нечего. Одним словом, более неприятного человека, чем Раубен, Шева не встречала. Однако Раубен вызывал у Шевы отвращение, но никак не подозрение. Арктур любил очаровывать людей, он не избрал бы для маскировки подобный типаж.

Сверху донеслись голоса. Шева подняла голову. По тропинке, в сопровождении шерпов, груженных аргалом и хворостом, спускались еще два участника экспедиции — Нойберт и Прунц. Оба были вполне во вкусе Арктура. Неглупые, прыткие и очень много о себе мнящие. Шева не сомневалась: если бы не присутствие полковника, эта парочка не давала бы ей проходу.

— Как дела, крошка?

Приятели уселись по правую руку от девушки и незамедлительно завели совершенно ничего не значащий разговор. Похоже, они считали своим долгом развлекать очаровательную спутницу.

— Сегодня прохладно, не находите ли?

— Да. И особенно резкий ветер.

— Погода меняется к худшему.

— Знает ли мисс новую песню, чрезвычайно популярную сейчас в Европе?

Шева рассеянно кивала, порой снисходя до односложного ответа. Ей было не до пустой болтовни, хотя это и не означало, что Охотница не приглядывалась к ним. Любой из них мог оказаться Арктуром, как, впрочем, и любой из остальных. Даже сам Шольц. Теоретически это не было исключено. Арктур разрабатывал свои операции на высочайшем уровне, он мог просчитать комбинацию еще до своего ареста и соответственно подготовиться.

Помешав в последний раз булькающее варево, Ганс снял котелок с огня. С помощью Нойберта он разлил еду по мискам, первую из которых получила Шева.

— Приятного аппетита, мисс Лурн!

— Спасибо.

Старательно дуя на ложку, девушка принялась за еду, при этом не оставляя ни на мгновение вниманием своих спутников. Немцы ели очень по-разному. Прунц противно чавкал и, косясь на полковника, бормотал вполголоса приятелю насчет какой-то стопки. Шольц и Раубен жевали молча: первый с присущим ему аристократизмом, второй жадно и неопрятно. Пауль хлебал почти нехотя, время от времени исподлобья поглядывая на Шеву. Девушка никак не могла отвязаться от ощущения, будто Пауль изучает ее. С одной стороны, это было несколько подозрительно, с другой, если предположить, что юноша влюбился в нее, — естественно. Кроме того, Арктур ни за что не выдал бы себя назойливым любопытством.