Дмитрий Колосов - То самое копье

Агван-лобсан миновал небольшой дворик и, кивком отвечая на почтительные приветствия встречающихся на его пути братьев, вошел в коридор, ведший в покои Далай-ламы. Учитель был у себя и занимался обычным делом — совершенствовал созерцание, пятое из парамит [13] Парамиты — духовные совершенства в буддизме: щедрость, нравственность, терпеливость, мужество, способность к созерцанию, мудрость. . Он сидел на ярко-желтом, украшенном кистями коврике, взгляд его был обращен в ничто, а сердце общалось с высшей мудростью. Агван-лобсан почтительно склонил голову, но мальчик не обратил на него никакого внимания. Несмотря на малый возраст, он уже был опытным лицемером. Родившийся в бедной семье и по прихоти Агван-лобсана провозглашенный наследником духа великого Учителя, мальчишка быстро вошел в роль, благо у него были опытные наставники, и частенько забывался, не оказывая должного почтения тем, кто столь счастливо изменили его судьбу. Было бы нелишне выпороть наглеца, но Агван-лобсан не мог этого сделать. Поступить так с великим Лозон-дантзен-джамцо-нгвангом было равносильно тому, чтобы высечь самого Цзонкабу. Но было бы, право, забавно и очень кстати!

Монах мысленно улыбнулся, сохранив невозмутимое лицо. Наконец мальчуган соизволил обратить внимание на гостя. Одарив Агван-лобсана долгим взглядом выразительных черных глаз, Далай-лама медленным кивком поздоровался со своим наставником. Тот ответил почтительным поклоном.

— Пора готовиться к беседе с пришедшими, мудрейший!

Лозон-дантзен-джамцо-нгванг вновь кивнул. При этом нижняя челюсть его дрогнула, подавляя рвущийся на свободу зевок. Оно и понятно, мальчугану более всего на свете хотелось порезвиться в саду, и ему было противно даже думать о том, что ему предстоит в течение долгих часов сидеть неподвижным истуканом перед вереницей верующих. Но, несмотря на малый возраст, он был обучен многому, в том числе и терпению. Поэтому он беспрекословно поднялся. Агван-лобсан извлек из большого, изукрашенного резьбой и позолотой ларя пышные парадные одежды Далай-ламы. Он уже шагнул вперед, чтобы помочь Учителю переоблачиться, как вдруг в покоях объявился гость, которого не ждали.

Он появился столь неожиданно, что юный Далай-лама вскрикнул и даже сам Агван-лобсан отшатнулся от неожиданности. Между тем гость не уделил монахам должного внимания. Вместо того чтобы почтительно поприветствовать Учителя, он вдруг предался занятию, самому непотребному из всех, что можно было вообразить в святом месте. Скорчившись в три погибели, незнакомец принялся извергать из себя полупереваренную пищу, обильно устлав омерзительно пахнущей массой мозаичный пол перед собою. Далай-лама и Агван-лобсан брезгливо поморщились, хотя подобное выражение своих чувств несвойственно исповедующим Учение.

Наконец гость очистил желудок и выпрямился. Теперь монахи могли как следует разглядеть его. Это был человек, пришедший с Запада, но вместе с тем облик незнакомца был необычен. Глаза его прятались за черными очками, на голове была странная шапочка — круглая, с небольшими, загнутыми вверх полями. Столь же странен был и костюм незнакомца, похожий на черную, плотно обтягивающую тело кожу. Сплюнув, гость вытер губы и осмотрелся. Как показалось Агван-лобсану, лицо его выражало презрение.

— Ты управитель этого селения? — спросил гость, обращаясь к Агван-лобсану. Голос его был глух, неестествен.

— Я слуга великого Далай-ламы Лозон-дантзен-джамцо-нгванга, — с достоинством ответил монах. — А кто ты и как ты посмел без дозволения явиться сюда и сделать все это?! — Агван-лобсан кивком указал на лужу нечистот.

Но незнакомец не удостоил его ответом и лишь пробормотал, уже не скрывая своего презрения:

— Как же все-таки чудовищно нелеп ваш мир! Почитать богом сопливого мальчишку! — Гость глухо рассмеялся, но тут же вернул на лицо серьезную маску. — Слушай меня внимательно, монах! Тебе не обязательно знать, кто я. Достаточно того, что я твой друг. Я пришел сообщить тебе важное известие. Спустя несколько дней сюда явятся люди. Семь белых людей. Они скажут, что хотят посмотреть рукописи, хранящиеся в вашем монастыре. На самом деле они придут за копьем. Если хочешь сохранить свое сокровище, убей их.

— Но мы не делаем зла гостям, — ответил Агван-лобсан, несколько обескураженный словами незнакомца. — Мы исповедуем добро.

— Это и будет добром. Иначе, получив копье, гости натворят немало бед. Они истребят всех обитателей монастыря, а потом огненным смерчем пройдут по миру, сметая все на своем пути. Убив их, ты не только сохранишь копье, но и спасешь мир. Это большая ответственность, монах.