Н Шитова - Уникум

- Господи, да не ори же ты, идиот! - Егор облизал губы, страдальчески нахмурился, но снова протянул руку и на удивление просто разжал мертвые пальцы.

Освобожденный наконец Родька поспешно схватил брата за руку:

- Бежим отсюда!

Егору не надо было повторять дважды. Он вскочил, потащил Родьку за собой прочь из страшной квартиры.

Братья выбежали на лестницу, Егор сразу рванулся вниз. Родька хотел последовать за ним, но оказавшись на первой ступеньке, понял, что ноги не слушаются. Едва успев ухватиться за перила, он осел на холодные ступени.

Егор оглянулся, бросился назад.

- Ты что? Идти не можешь? Что с тобой?

Ноги и руки Родьки сделались теплыми и невесомыми. Про такое состояние говорят: страх выходит. То ли не веря еще в свое избавление, то ли чувствуя за спиной мертвеца, Родька не мог произнести ни слова. От собственного бессилья он тихо и жалобно заплакал.

- Родька, да что ты?! Может позвать кого-нибудь? - испугался Егор.

Он стоял ступенькой ниже, неловко гладил плачущего брата по плечу и с тревогой озирался по сторонам.

- Пожалуйста, пойдем отсюда! - Егор присел, пытаясь взглянуть Родьке в лицо. - Слышишь меня? Пожалуйста, пойдем...

Родька уткнулся в колени, пытаясь успокоиться.

- Черт тебя возьми, Родька! - закричал Егор тоже со слезами в голосе. - Да очнись же!

Где-то совсем рядом, похоже, что на площадке второго этажа, лязгнул замок, и с легким скрипом отворилась дверь какой-то квартиры.

И Егор, больше не пытаясь уговорить брата, изо всех своих сил рванул Родьку вниз, стаскивая его с верхней ступени. Падая, Егор ушиб колено, но это только вернуло его к действительности. Поспешно встав на ноги, Родька побежал туда, куда его настойчиво тянул Егорка.

Не оглядываясь назад, близнецы помчались по тихой улице, застроенной панельными хрущевками.

Пробежав пару кварталов, мальчишки сбавили темп и пошли шагом, восстанавливая дыхание.

- Как ты? - пробормотал Егор.

- Ничего, - отозвался Родька. - Слушай, а ты как там оказался?!

- Я в окно видел вас с Пашкой, увидел и как ты к этому мужику в машину садишься... - Егор повертел пальцем у виска. - Совсем ты чокнулся, да?

Ответить Родьке было нечего.

- Выскочил я вниз, Пашка сказал, что ты вроде как собрался ему дорогу к стадиону показывать... - продолжал Егор. - Ну, значит, думаю, надо тебя искать, не то беда будет... Побежал к стадиону. Знаешь, сколько пробегал? Да считай, полдня. Устал, жрать охота... Думал, найду тебя - вздую, как следует... Стал каждую улицу вокруг стадиона обходить туда-сюда. Увидел у дома машину, на ту самую похожую. По подъездам пошарил. Смотрю, на первом этаже дверь не заперта, только прикрыта, а внутри стонет кто-то. Страху натерпелся, до сих пор сердце прыгает... И что тебя, дурака, угораздило так влипнуть?

- Слушай, хватит трепаться, и так тошно, - отмахнулся Родька.

Егор вдруг остановился. Его раскрасневшееся лицо стало озабоченным:

- Скажи, а что там такое у вас случилось?

- Ничего не случилось. Умер он, и все, - буркнул Родька и пошел вперед.

Через пару секунд Егор догнал его и схватил за локоть:

- У тебя лицо разбито, и... И вообще с тобой что-то не так! Что он тебе сделал?

Родька не выдержал, вырвал руку и завопил:

- Отстань от меня! Ничего не было!..

- Ну что ты темнишь?! - возмутился Егор. - Не доверяешь? Мне не доверяешь?

- Я сказал: не было ничего! - Родька резко схватил брата за грудки.

- Ну... ну, ладно, - растерялся Егор. - Ладно, я верю... Ничего, значит, ничего... Пойдем домой, тебе умыться надо поскорее, а то отец увидит.

- Пойдем. Но ты молчи обо всем, ясно тебе?!

- Ясно, ясно, успокойся, - проворчал Егор.

Наступали сумерки. Становилось прохладно.

Родька шагал, не глядя по сторонам. Ему было плохо, очень плохо. Случилось что-то страшное и безнадежно непоправимое. Он никак не мог понять, почему это гадкое ощущение так и не отпускает его. Ведь он все-таки благополучно выбрался из той проклятой квартиры, боль, крутившая его на полу, прошла без следа, вины своей за странную и страшную смерть лохматого маньяка Родька не чувствовал... И все же было плохо. Хотелось забиться куда-нибудь в угол, накрыться теплым, очень теплым и тяжелым одеялом и уснуть. Никого не видеть. Послать всех к черту... Пару раз Родька споткнулся на ровном месте, наподдал ногой какую-то жестянку, чуть не свалился в полуоткрытый люк, шел как в тумане. Было плохо. Очень плохо...

Вот так, ни больше, ни меньше.

Столько лет прошло, а воспоминания не потеряли своей яркости. Это Родиона не удивляло. Он уже успел убедиться в том, что пережитое человеком в первые пятнадцать лет с годами становится только ярче: либо слаще, чем это было на самом деле, либо больнее. Острая боль Родиона Березина не поддавалась лечению временем. Одно утешало его - то, что ему успешно удавалось скрывать от окружающих тягостные подробности.