Наталья Жаворонкова: Уникум

Тринадцатого ноября Денис Толмач, высокий молодой человек с длинными черными волосами, собранными в хвостик, одетый в красивый сине-белый свитер, сидел у компьютера, в нетерпении барабаня пальцами по столу. Немного в стороне, на диване, притулился двенадцатилетний зеленоглазый мальчик, который считал себя поэтом. Звали его Никколо Орланди. Правда, выглядел он совершенно не поэтически: на носу очки, одет в растянутый свитер, в синие треники с зашитой дырочкой на правой коленке, а на ногах домашние шлепанцы. Но это его нисколько не смущало. С тех пор как он попал в Университет Всемирных Искусств, Никколо вообще перестал чему-либо удивляться. Здесь ему объяснили, что настоящий поэт должен быть готов к любым поворотам судьбы, а лучшие стихи рождаются лишь при весьма незаурядных обстоятельствах. Короче говоря, Никколо пребывал в уверенности, что приехал в Университет повышать свое поэтическое мастерство. На самом же деле ему предстояло выполнить чрезвычайно важное и ответственное задание. По крайней мере, в этом были уверены и сам профессор Шарадов, ректор Университета Неограниченной Интеллектуально-Кибернетической Ультра-Мудрости (а вовсе не Всемирных Искусств, как полагал мальчик), и все его коллеги.

Ведь юный поэт Орланди находился в тот день не где-нибудь, а в Кибернетической Реальности. Вдобавок он был точной копией, то есть биологическим двойником, одного необычного мальчика, который, впрочем, вовсе не умел писать стихов. Звали этого особенного мальчика Ник Орлов, и в эту минуту он был дома, в Москве, в Основной Истинной Реальности, и совершенно не подозревал, что он какой-то особенный.

Но дело обстояло именно так, и молодой человек по имени Денис ждал момента, когда можно будет установить мгновенный контакт с сознанием Ника.

На первый взгляд могло показаться, что Денис и Никколо Орланди сидели в маленькой гостиной, оклеенной бумажными обоями в тонкую полоску, обставленной старенькой мебелью и освещенной люстрой с тремя лампочками. Она напоминала обычную комнату, в каких живут тысячи, а может быть, и миллионы москвичей. Однако комната эта была произведением компьютерного искусства, в точности повторяющем настоящую жизнь. В Кибернетической Реальности еще и не такое возможно.

Денис внимательно следил за монитором, на котором сменялись видеоизображения точно такой же гостиной, узкого коридора, пятиметровой кухни и еще одной крохотной комнаты, в которой мальчик, как две капли воды похожий на Никколо, играл сам с собой в шахматы. Никколо в это время, прикрыв глаза, беззвучно шептал что-то себе под нос, то и дело блаженно улыбаясь, – видимо, находил удачную рифму. Вдруг Денис схватил чашку с чаем, стоявшую на компьютерном столике, подошел к юному поэту и попросил отнести чашку обратно на столик, а по дороге пересчитать, сколько на дне чаинок. Никколо, нисколько не удивившись столь странной просьбе, взял чашку и осторожно понес ее к столику, сосредоточенно считая чаинки. Денис тем временем принялся быстро-быстро стучать по клавишам, неотрывно глядя на монитор.

Когда будущий гений насчитал двенадцать чаинок, на какое-то мгновение ему вдруг показалось, что в чашке образовался крошечный водоворот, от которого невозможно было оторвать взгляд. Он остановился и на секунду закрыл глаза. Открыв их снова и ничего особенного в чашке не обнаружив, он так же аккуратно понес ее дальше…

Этот день в нашей Основной Реальности выдался пасмурным и ветреным, и в московских домах рано зажигали свет. Так было и в старом пятиэтажном доме № 9 в Даниловском переулке: сначала засветилось окно на втором этаже, потом сразу два на четвертом и еще одно – на третьем. Из нависших над городом тяжелых туч сыпались то мелкие капельки холодного дождя, то едва видимые прозрачные снежинки. Школьники, спеша укрыться от непогоды, сразу после уроков бежали по домам, а взрослые торопились по своим делам под зонтиками. В общем, день как день. Но вы, наверное, уже знаете, что все самое важное, самое удивительное и самое страшное происходит совершенно неожиданно, в обычный, будничный серый день. Именно таким днем и оказалось тринадцатое ноября.

Первое окно, в котором зажегся свет, находилось в комнате, где жил Ник. Вообще-то его имя Никита Орлов, но так повелось, что и дома, и в школе все звали его Ником.

Этот худенький мальчик двенадцати лет ничем особенным среди сверстников не выделялся. Пожалуй, его отличали только зеленые глаза, что встречается не так уж часто, да седая прядь на правом виске. Но в светлых волосах Ника седина была не слишком заметна.